Тук-тук-тук. Размеренный сердечный ритм чеканит минуты. Как-кап-кап. Жалобно капает вода из крана на крохотной кухне. Стук. Еще один стук. Ветер стучит об оконные стекла случайно прилетающими частицами дорожной пыли. Джордж сидит на кровати, уткнувшись глазами в пол.

- Джордж, я ухожу! Закрою за собой, - привычно послышался голос Рона с нижнего этажа, где находился магазин. Звон колокольчика на двери, хлопок. Тишина.

Шутник и балагур, огненно-рыжий, как солнышко, парень стал похож на тень из заколдованного замка. Живущий на чердаке своего же магазинчика, он день за днем только и делал, что считал секунды, которые проживает без своего брата-близнеца. Как сейчас бы пошутил Фред, близнец Уизли стал походить на упыря, что живет в их «Норе» на чердаке. Только завываний и грохота от Джорджа слышно не было. Напротив, из его комнаты не доносилось ни звука с того самого дня, как не стало Фреда.

Со вздохом потерев глаза, Джордж встал с постели и остановился посреди комнаты. Свет недавно взошедшей луны осветил бледную кожу и россыпь веснушек на щеках, заставил жмуриться небесно-голубые глаза, красные от недосыпа. Парень закрыл глаза и запрокинул голову вверх, пряча руки в карманы пижамных брюк, из которых он не вылезал уже несколько дней. В комнате стояла оглушительная тишина. Эта тишина, которая поглощала все звуки чертового мира. Мира без части его сердца, без части души, без частицы его детства и радости. Без всей радости, что была когда-то пережита с братом.

В этой тишине невозможно было не думать. Но мысли только делали хуже. Каждая мысль Джорджа утыкалась в одно: решения нет. Это не новая замысловатая игрушка для розыгрыша и не смешное зелье, от которого растут усы. Это жизнь, и она сыграла чертовски злую шутку с ним. Такую шутку, от которой он уже не сможет оправиться.

«Пора бы умыться», - будто убеждая сам себя, подумал юноша. Ноги тихо зашаркали по деревянному скрипучему полу, хлопая тапками по пяткам. Застывшее от неподвижного положения тело отдавало легкими покалываниями при ходьбе. Ванная комната встретила холодной плиткой и серыми стенами, осуждающе наблюдающими за скрюченной немытой фигурой парня.

Джордж оперся руками об края раковины и, не открывая глаз, уткнулся лбом в зеркало, висящее на стене напротив. Мокрый лоб проскользил по гладкой поверхности несколько миллиметров и резко оторвался от нее. Парень поймал себя в полете и тут же поднял голову, распахнув наконец глаза. Взлохмаченные рыжие пряди, уже почти серые, а не голубые глаза, опухшие и красные. На бледной коже яркими вспышками разбросаны веснушки. Глупая ухмылка на губах и вздернутый нос.

- Ну привет, братец, - слеза скатилась по щеке, задерживаясь на подбородке, прежде чем обжечь своей солью руку.

Каждый взгляд в зеркало с той роковой битвы при Хогвартсе стал для Джорджа пыткой. Это был взгляд на его умершего брата. И Фред смотрел на него с его фотографий, с отражения в ночном окне, со стеклянной поверхности стакана, с луж на улице после дождя, с гладкой железной спинки кровати и, конечно же, из зеркал.

Сам Джордж уже привык закрывать глаза, умываясь или просто заходя в ванную. Но каково было смотреть в его лицо родным? Именно эта мысль заставила парня переселиться в небольшую квартирку на чердаке своего магазина. Мать уговаривала его остаться, но Джордж боялся, что со временем он станет лишь заменой Фреда в ее глазах. Он боялся, что однажды она вновь по привычке спутает его с братом, и его сердце не выдержит.

Сам Джордж действительно все больше стал походить на своего брата-близнеца. Если верить магловской науке, биологии, его тело должно быть сейчас холодным и бледным, липким и зловонным. Все сходилось, близнецы все еще похожи, как две капли… ну теперь разве что не воды.

Парень ухмыльнулся собственной шутке и принялся методично умываться. Осознав, что одним только умытым лицом не обойтись, он отодвинул шторку душа и встал под напор горячей воды. Комната быстро наполнилась паром. Тело Джорджа, будто пытаясь максимально дополнить схожесть с умершим братом, долго не могло согреться, поэтому рука его потянулась к переключателю. Горячее, горячее, еще. Кипяток ошпарил безжизненное холодное тело. Вот, так-то лучше.

Пару минут он стоял под обжигающим потоком воды, не ощущая боли. Кожа краснела, пар застилал глаза, отсекая его от внешнего мира. Еще немного, и можно было бы потерять сознание от боли и резкого перегрева тела, но разум и чувство самосохранения берут верх. Рука резко закрыла кран и потянулась к спине, которая уже успела покраснеть от кипятка и начать слегка зудеть. Глупо.