Я неопределенно пожал плечами. Как бы соглашаясь, но и не конкретизируя ничего.

Шериф пригубил, прищурившись:

— Откуда метите, Доу? Не видел вас в долине.

Надо что-то отвечать, но что?

— С севера. Искал работу, — я врал, крутя стакан в пальцах. Отдача от выстрела все еще пульсировал в ладони. — А Торнтон… Почему его не взяли раньше? Раз за него назначена награда.

Шериф хмыкнул, вытирая усы:

— Джесс не дурак был. Жил, грабил только на территории резервации — знал, что нам туда лезть запрещено. А вчера зашел тайком в город, по каким-то тайным делам — взгляд шерифа задержался на серебряной пряжке, которую я достал из кармана и начал разглядывать — Говорят, эту штуку он сорвал с шеи убитого индейского вождя. Осторожнее с ней. Банноки очень злопамятны.

Кто такие банноки я представлял смутно, но на всякий случай кивнул.

— Ясно. А у Джесса есть тут родственники?

— Опасаетесь мести? Не стоит. Торнтон был пришлым. О своем прошлом не распространялся. Ясно, что бандит и ганфайтер. В розыскном листе тоже ничего про него конкретного.

Шериф достал лист бумаги, на котором был нарисован Джесс. И нарисован довольно хорошо, сходство было. Вверху было написано — Wanted. Dead or alive. Стало быть «Живым или мертвым». Дальше шло описание Торнтона.

— Сколько стоят похороны?

Я достал портмоне Джесса, пересчитал доллары внутри. Двенадцать баксов. Не густо.

— Гроб пару долларов стоит — пожал плечами шериф — Закопают бесплатно — я скажу могильщику.

Как тут все дешево…

— Вот пятерка — я подвинул купюры к Мак-Кинли, резко опрокинул рюмку в рот. Виски огненной рекой хлынуло в желудок. И тут мой взгляд упал на мутное зеркало позади барменши. До этого она своей грузной фигурой закрывала изображение. А тут сделала шаг в сторону и я увидел себя. И это был не я! Воспоминания потоком нахлынули на меня.

Первые две фуры благополучно опустошили, парни работали споро, знали, что нас спалит первый же украинский дрон. Все нервно поглядывали на детектор коптеров, прислушивались не раздастся ли противный писк. В Донецке светомаскировку соблюдали так себе — от спутника и самолета ДРЛО бумагой на окнах не заклеешься — поэтому рядом то тут, то там мигали огоньки автомашин, фонари патрулей….

— Зря ты, Нин, поехала со мной — я повернулся к жене, которая вела учет груза на планшете — Шило у тебя в заднице. Сейчас прилетят Шторм Шэдоу — что будем делать?

Супруга мне улыбнулась, подмигнула. Нинка — боевая соратница. Моложе на двадцать лет, энергии — через край. Стреляет из автомата и пистолета, водит машину. С рацией на «ты». Уже дважды ездила со мной в Донецк в составе миссии. Пытался запрещать, бесполезно. После одного, особо громкого скандала — сама сорвалась и поехала в ДНР всего с двумя волонтерами. Без спросу. Чуть не развелся тогда — так переживал. Решил, раз уж нельзя запретить, буду хотя бы контролировать все.

Ага. Сообщи небесам о своих планах…. При разгрузке гуманитарки из второй фуры, вдруг раздался резкий свист, рвануло справа. Стало светло, как днем. Взрывная волна пришла вместе с новым накрытием. И это была кассета. БУУМ, и тут же много мелких взрывов. Меня повалило, ударило в бок и в голову.

— Прячьтесь! — закричали вокруг, я попытался повернуть голову к жене. Сначала не получалось, потом все-таки смог обернуться. Там, где она стояла курилась тротиловом дымом большая воронка. И почти сразу кто-то окончательно выключил свет.

Очнулся и первое, что я почувствовал — запах. Резкий, химический. Хлорка вперемешку с чем-то медицинским, стерильным. И почему-то запах персикового сока.

Звуки пробивались словно сквозь вату. Мерный писк справа. Пик… пик… пик… В какой-то момент я понял, что подстроился под этот ритм и дышу вместе с ним. Где-то вдалеке голоса — приглушенные, неразборчивые. Шарканье подошв по полу. Жужжание какого-то прибора. Шелест то ли штор, то ли халатов.

— Диагноз при поступлении: тяжелая черепно-мозговая травма в результате осколочного ранения, осложнение: рефрактерная внутричерепная гипертензия — мужской баритон бубнил над самым ухом — Множественные очаги ушиба головного мозга. Диффузный отёк мозга.

— Какое внутричерепное давление? — отвечал собеседнику чей то густой бас.

— Тридцать пять миллиметров ртутного столба

— Зачем тогда выводить его из искусственной комы⁇

— Уже шестой день пошел. Давление понизилось и мы подумали…

— Подумали они!

Открыть глаза оказалось сложнее всего. Веки будто налиты свинцом. Когда всё же получилось — первый импульс снова зажмуриться. Свет, несмотря на полумрак, резал глаза. Всё расплывалось, но постепенно я начал различать детали. Белый потолок с какими-то трубами. Капельница справа. Зелёная линия на мониторе, пляшущая вверх-вниз. Пластиковые пакеты с прозрачной жидкостью.