Подземку продолжали разрушать подростки и алкоголики. Некогда величественные колонны сейчас были украшены современным искусством — граффити. Вандализм давно стал нормой жизни для всех жителей этого сгнившего города.

На скамейках метро дремали бездомные, укрытые газетами, разбитые бутылки грозили проткнуть обувь до пяток, а освещение ограничивалось несколькими светодиодными лампочками.

По какой-то причине народа в сабвэе не было, хотя ежедневно вагоны были наполнены настолько, что все отдавливали друг другу пятки.

Что-не так...

Двое бездомных, развалившихся на полу, никак не сравнятся с тем ужасом, который происходит ежедневно. Вспоминая, что вчера был четверг, я впала в ступор.

Сегодня Чёрная Пятница.

Тело дрожит, трясутся руки,
И под глазами синяки,
Не выдержать подобной муки,
Хотя все это - пустяки...

Она оглушена, реальность откинута на второй план. Руки протянуты к чайнику, который вскипел секундами ранее, а взгляд сконцентрирован на одной точке.

Наливает себе чай.

Стекло постепенно нагревается. Озябшие руки плавно скользят по кружке, наслаждаясь приливом тепла, который на время потушил вспыхнувшие мысли.

Так и не удалось поспать. Ограничившись десятком минут лежания на кровати, она сдалась, ведь боялась пропустить прибытие брата.

Да, этот говнюк все-таки умудрился проигнорировать ее слова и поперся на работу. Обработал раны, закинулся обезболивающими таблетками и каким-то чудесным образом потопал, уверяя сестру, что пострадал больше морально, чем физически. И как это лучше назвать: ответственностью или дуростью?

Звенящий колокольчик оповещает о том, что кто-то вошёл в дверь. Девушка выбегает из кухни, скользя дырявыми носками для ускорения.

Это он...

Кружка выпадает из ее рук, оглашающим грохотом разбиваясь и остывшая жидкость разливается на пол.

— Томас! — она бежит, раскинув руки для широких объятий, и смотрит на каменное лицо брата. Он сконфуженно улыбается, легонько поглаживая сестренку по спине.

— Я и забыл, что сегодня Чёрная Пятница, — шёпотом сказал он.

Его голос дрожал. Не успевший помыть лицо от чёрных выхлопов и отходов, Томас стоял в рабочей рваной одежде и тяжело дышал.

— Как вспомнил, сразу отпросился и бросился бежать домой, — продолжил он, отстранившись.

Джесси жестом предложила брату сесть, грустно вздохнув.

— Как мы могли забыть про это? Надо было сказать им, предупредить или хотя бы намекнуть, чтобы не ходили сегодня, — разочарованно произнесла девушка.

- Ага, и пошли бы в следующую. Разница? – сказал Томас, всплеснув руками.

— Еще и возникать смеешь? — вдруг огрызнулась она. — Ты же умирающим лебедем был, идиот, еще и на станках умудрился пахать!

— Так я же не напрягался особо, после душа и обезболивающего полегчало, я даже пачку с собой взял, и как только становилось хреново я...

— Не хочу об этом говорить...

Каждый погрузился в собственный разум, позабыв о присутствии друг друга. Думали примерно об одном: какие они никчемные плоды матери, которые не в состоянии действовать осторожней, продумывать все наперёд и избежать бзики.

— Все будет хорошо, Джесси, — она растерянно опускает голову ему на плечо. — Все будет хорошо...

***

Разжимает веки в долю секунды и подпрыгивает с дивана, поскользнувшись и стараясь удержать равновесие. Скользит по деревянной поверхности дома и останавливается у перил лестницы, ведущей на второй этаж.

— Мам? Пап?.. Томас? — кричит девочка, с нетерпением дожидаясь ответа. За время, пока брат выходил из комнаты, Джесси успела протереть глаза.

— О! Сестренка! Проснулась, однако, — с улыбкой произнёс Томас, смотря на Джесси сверху вниз. Но девушка была в серьёзном расположении духа, поэтому даже и не пыталась шевельнуть губами. К Уикенду подошёл его отец, дружелюбно помахав рукой Джесси.

— Дочка, все хорошо. Все мы тут. Осталось дождаться маму и...

— Мама ещё там?! — шатенку охватила дрожь, слезы подступили к глазам. Она еще не вернулась...

Быстрый поворот головы в сторону часов: 19:58. Две минуты до комендантского часа.

Все зависит только от нее: поддаться внутреннему зову или стоять на месте.

Оттолкнувшись руками о перила, Джесси на ходу хватает старую потертую накидку и надевает первую попавшуюся обувь — папины широкие слипперы. Игнорируя крики отца и брата, девушка выбегает из убежища по направлению: вперёд.

Отец первым оказывается на первом этаже, и босиком мчится в сторону двери — заклинила. Видимо девушка настолько торопилась, что не подумала об аккуратном обращении со старым входом, что ежедневно контролировалось семьёй: медленно повернуть ручку от себя, потянуть вниз и слегка надавить на себя – ни одно из этих действий Джесси не исполнила.