— Послушайте, — коротко сказал я каким-то не своим голосом, который отдаленно напоминал ржание лошади. — Мне бы жилье найти на некоторое время, хотя бы на недельку. Вы, вроде, кажетесь адекватными, не могли бы подсказать где его можно найти?

Стало жутко неловко от молчания после моих слов. Мой голос звучал как-то до отвращения нелепо, как вообще хватило духу выплюнуть такую просьбу абсолютным незнакомцам? Терять нечего, понимаю, но все же, это бред.

— Забавный ты парень, и разговариваешь не так как все... — произнес парень, неожиданно для меня рассмеявшись. – Я Оливер.

Подросток протянул мне руку, искренне улыбнувшись. Я замешкался, и, кажется, проглотил язык, дрожь вновь охватила тело. У меня и мысли не было, что он отнесётся ко мне так радушно и не станет причинять физическую боль. Что ж, первое потрясение за день.

— А я... это... как его...

Я чувствовал, как испарина выступала на лбу, а неловкость, словно акула, проглатывала меня постепенно, даже косточки не думая оставлять.

Оливер смотрел на меня как на отмороженного, во всех смыслах этого слова.

— Люк... Да, я Люк! — я радовался тому, что смог произнести свое новое имя, но не представлял, как глупо это выглядит со стороны. Хотя по выражению лица Оливера можно было определить, что он считал меня ненормальным.

— Так, и что же нам с тобой делать?

Оливер изогнул бровь и приложил кулак к губам, задумавшись.

— Давай возьмем к нам, пригодится! — хитро улыбнулась вновь внезапно появившаяся девушка, прищурив глаза. — Вопрос в том, нужно ли ему это.

И тут я смог рассмотреть ее от головы до пят: то была высокая грациозная особа, явно знающая себе цену. Ее чёрные, как смоль волосы витыми кудрями пристроились на плечах, а юбка, скорее похожая на кусок ткани, который обернули вокруг бёдер, доставала до пола, мельком открывая маленькие босые ножки. Румяные от природы щеки делали ее женственной, а брови, чёрные под стать волосам, имели форму «домика».

— Вспомни, Бел, когда я последний раз подобрал такого же обдолбыша и чем это все кончилось, — Оливер помрачнел, сказав эти слова, а девушка закусила губу и посмотрела мне в глаза, отчего я рефлекторно отвёл взгляд.

— Я буду очень стараться, что бы вы от меня не потребовали! – сказал я четко, возможно, потому что эта девушка оказала на меня необычное влияние. — Но мне действительно нужно жильё, хотя бы временное.

— Ладно, — сказал Оливер. — Не зря же мы натолкнулись на тебя в этой тьме тараканьей. Но учти, мы всегда можем передумать и выгнать, нужен только предлог... Да шучу я, хватит на меня смотреть, как баран на новые ворота!

Девушка шепнула мне «поздравляю» и побежала прочь, скрывшись под толстым слоем тумана, предоставив Оливеру полную возможность обращаться со мной так, как ему захочется.

По правде говоря, мне так повезло впервые. Кто знает, может, именно это имя притягивает окружающих и будет являться моим билетом в счастливую жизнь? Да и кто вообще заявил, что Марс — предел мечтаний?

Я знаю, в чем проблема каждого подростка. Это тот самый секрет, который нельзя рассказать никому.

«Со временем узнаешь», - скажу тебе я, грустно улыбаясь, и уйду далеко-далеко, где меня не ждут. Почему не домой? Потому что теперь мой дом повсюду: там, где нет семьи, где нет старых выцветших фотографий, одежды, на которой еще остался родительский запах, кровати, на которой прыгали мы с сестрой... да. Все это – осколок прошлого. Я как гребаный Кай, которого заколдовала Снежная Королева. Стеклышко всю жизнь будет карябать мою гнилую душонку, а Герда не растопит мое холодное сердце, потому что тоже отбросила копытца.

Черт. Поток мыслей оторвал меня от темы.

Тайна жизни, которую я извлек из опыта, гласит, что даже самое конченое существо во вселенной нуждается в любви, ласке. Ребенок изначально привязывается к материнской груди, даже когда режутся зубки и он не понимает, что способен отгрызть сосок. Но да, мы жаждем внимания, похвалы, но забываем одно: всем друг на друга глубоко наплевать, и ничего с этим не поделаешь.

Попросишь жалости – тебе плюнут в лицо, завоешь громче – растопчут.

Поэтому всегда и везде, при любых обстоятельствах, ты – единственный, кто оценит собственные поступки и погрешности – хвали или шли лесом. Только не забудь, что нервные клетки не восстанавливаются.

Забавно. Меня веселят собственные мысли — карма одиночества. Хотя почему я до сих пор не могу открыться своим новым знакомым, чтобы не зарываться, как страус, глубоко в песок?