Думаю, что это моя старая подруга - замкнутость, которая не пускает этих добрых людей в мой узкий круг общения. Они выделили мне уголок кухни, где шкаф из-под посуды служил моей кроватью. Мебель с трех сторон упиралась в стенку, что создавало иллюзию защиты и чувство комфорта. Их домик изначально пришелся мне по вкусу: такой компактный и уютный. Всегда чувствовалась в нем суета и то, как кипит жизнь. И это радует, ведь в своем огромном особняке я гнил, как старушка на пенсии...
Оливер изначально отнесся ко мне с неописуемой заботой. Он постоянно спрашивал о моем самочувствии и даже просил указать какой цвет носков сегодня подойдет под его фиолетовые синяки под глазами. Но несмотря на все, он постоянно прикалывался над всем. Особенно надо мной.
Не в смысле, что так же окунал меня в грязь, нет. Его шутки и подковырки звучали настолько добродушно и забавно, что я сам иногда невольно мог прыснуть со смеху. За неделю я изучал этого малого вдоль и поперек, мне было интересно абсолютно все: какую крупу ненавидит, как часто расчесывается, чем вдохновляется и что говорит сестре. Кстати о ней. Беллатрисе всегда было интересно со мной разговаривать - так говорила она. Но черт, я же всегда молчал и стоял в ступоре от ее неотразимости! Возможно, я наивный дурак, и это всего лишь игра, но подобного никогда со мной не происходило...
В течение второй недели я нашел работу, и теперь не чувствовал себя в роли обузы. Оливер дико ржал над моей формой, которая была очень узкой.
— Бугорок висит! — сквозь смех пищал он.
Я закатывал глаза и шел переодеваться, но когда в окне отражалась моя физиономия с "бугорком", я просто не мог удержаться от смеха - насколько правдивое замечание это было.
Подобные насмешки украшали мой день, и на третью неделю проживания с ними, в канун рождества, Оливер спросил как я отмечаю этот праздник. Я лежал на своей "кровати", а парень готовил ужин. Что на счет Беллатрис, то она всегда любила пропадать ближе к вечеру, когда мы с ее братцем сидели уставшие после рабочего дня. Она не работала, не помогала особо по дому, но братец никогда ее не упрекал за это. Меня обрадовало то, что Оливер наконец решил нормально потолковать со мной и почему-то именно в тот момент я почувствовал себя готовым, чтобы выговориться.
— Я возненавидел рождество, когда мне стукнуло тринадцать. Стоило мне выйти на улицу - меня жестко избивали дворовые долбоящеры. Моя мама умерла от рака, а отец спился, — Оливер подпрыгнул на стуле после моих слов, а я лишь вздохнул. — Да, семья стала одной из причин проявления моего нового "я".
Семейные традиции в моем доме всегда приравнивались к молитвам - это было важно каждому из нас. Но в тот год мне просто захотелось удавиться или споткнуться о кафельный пол: отец заперся в своей комнате с поилом, а сестра...
— У тебя есть сестра?!
Оливер опрокинул стул на пол.
— Сестра? Нет, думаю, ты ослышался, я сказал: "а костра не додумался устроить на улице, чтобы прыгнуть туда", — я замолчал на секунду, перевел дух и спросил: - Ты так и будешь меня перебивать?
Роуд быстро покачал головой, вернул стул в стоячее положение и продолжил чистить лук.
— Слушай, мне до сих пор неудобно, что тебе с сестрой приходится терпеть нового сожителя. Ты не представляешь, насколько я тебе благодарен. В тот момент, когда вы меня нашли, мои чувства были настолько подавлены, а желание жить и вовсе испарилось, но, блин, не знаю даже как это назвать... Я много думал об этом и решил, что вы - моя судьба.
Оливер прыснул со смеху, зажмурившись.
— Судьба?! Да я сейчас расплачусь ей-богу! Ой, прости, я же не перебиваю красноречивых людей...
Я закатил глаза и продолжил:
— Вся моя жизнь похожа на дерьмо, плавающее в проруби: такое же жалкое, помятое и...
— Слушай, Люк, я в который раз прошу прощения за прерывание, но сейчас, друг, попрошу тебя заткнуться, — он плюнул на готовку и полностью сосредоточился на разговоре. - Жалость - грех. Да даже сейчас не об этом, - он поднялся с места, и, поправив свои золотистые кудри, расхаживал по комнате взад и вперед. — Ты не задумывался, что помимо твоего "эго" существует миллионы жизней, которым пришлось не сладко? Или ты думаешь, что жить без семьи с "щекотаниями" от ровесников - худшее, что есть во вселенной?!
Оливер медленно произносил каждое слово, будто это доставляло ему удовольствие. Я посмотрел в его глаза, в попытке прочитать хоть что-нибудь. Он говорит мне все это, как человек с опытом, я думаю, что могу на него положиться, поэтому что бы он мне не сказал, я восприму это всерьез.