Правый глаз вообще поплыл и мутно видел происходящее. Я стонал, произносил какие-то нечленораздельные звуки, пока мои ватные ноги плелись по полу.

Мужики грубо кинули меня внутрь камеры и ушли, оставив наедине с ноющей болью.

Я лёг на спину и вытянулся, растопырив ноги и руки - самая удобная поза после побоев. Закрыл глаза и стал медленно дышать.

Оставалось надеяться, что эти твари не тронут нас сегодня... Лишь сегодня. Подарить каких-то восемь-десять часов, чтобы отоспаться и дать возможность ранам хотя бы начать затягиваться.
Позволить моей бедненькой Беллатрис прийти в себя и осознать, что дальше будет только хуже...

Трис...

Размыкаю слипшиеся веки и вижу ее съеженную в углу фигурку. Она вся дрожит, уткнувшись лицом в сырую стенку. Внутри что-то сворачивается и кричит, бьет, разрывает грудную клетку и хочет вырваться наружу. Начинает всего трясти.

Боже, лучше бы я продолжал засыпать под протяжные стоны удовольствия Алекса и Трис, чем представлять то, что с ней вытворяли.

Моя бедная девочка...

Ползу. Ноги заменяют подвижные локти. Ползу и думаю, как жалко все это выглядит со стороны. Ползу и понимаю, что у любого возникнет желание раздавить полуживую таракашку, чтобы перестала мучиться.

Да. Теперь мы - мотыльки, которых поймали в банку и не оставили даже отверстия для воздуха. Такими мы и останемся - красивые снаружи, но мертвые внутри... Правда, внешне мы тоже теперь уродцы.

Уверен, она слышит мои тяжелые вздохи и знает, что я сейчас нахожусь рядом с ней, но почему-то не поворачивается.

— Трис, — легонько дотрагиваюсь до ее руки, отчего та резко вздрагивает. — Ты как?

Она качает головой, крепко сжимая губы. Держится из последних сил, чтобы не сорваться в истерику.

Хочу, безумно хочу ее обнять, успокоить, сказать, что моё тело тоже ноет и болит, но потом понимаю, что ей пришлось в разы хуже.

Вздыхаю и, морщась, с трудом стягиваю с себя кровавую куртку и накидываю на оголенные плечи Трис.

— С-спасибо, — тихий шёпот вырывается из ее дрожащих губ.

Мы молчим на протяжении следующих мучительных нескольких часов. Боль — единственное, на чем мы делаем акцент и посвящаем себя только ей. Никакие мысли не лезут в голову - пустота в буквальном смысле. Хочется только воды и какого-нибудь антисептика, чтобы хотя бы подсознательно сработал эффект Плацебо.

Вновь сворачиваются уши от противного лязга отрывающейся двери и рефлекторно закрываю собой Трис. На этот раз я умнее. На этот раз я смогу хотя бы попытаться ее защитить.

Входит девочка лет восьми-десяти с растрёпанными волосами, грязной порванной одеждой и разбитой губой, в руках сжимая пакет с непонятным содержимым.

— Жрите, мрази, – дрожа, хрипит она и кидает прямо в нас целлофан.

Пока я делал попытки переглянуться с Трис, девочка скрылась из виду. Да и хрен с ней - жалость к людям пропала. Есть только я и моя бедненькая Трис.

Я дотянулся до пакета и стал доставать оттуда... еду.

Полулитровая бутылка с какой-то мутной жидкостью, чересчур мягкое яблоко и развалившийся от броска сэндвич.

Нервно вздыхаю.

— Слушай, можешь съесть это все, мне после побоев никогда не хочется есть.

Кажется у меня ухудшилось зрение...

Удушающий запах спекшейся крови, пота и гнилья. Кишащая антисанитария и противная до дрожи сырость.

Единственная лампочка дарила нам блеклое желтое неестественное освещение, все больше раздражая нас своим периодическим миганием.

Непрекращающаяся ноющая боль, холод, голод и одно сплошное давление - все, что мы испытывали.

Я безумно устал от этого всего. От долбанного повторяющегося сценария, где сначала забирают на побои Трис, а потом меня. Хрен знает, почему они решили все так и оставить, ведь по классике жанра десерт нужно оставлять напоследок. А десертом, и ежу будет понятно, является Тр..

Хватит.

Бросаю взгляд в сторону разбившегося грязного зеркала. Заметил его ещё давно, но до сих пор не понимаю, нахера они его тут повесили? Для украшения интерьера?

Издаю нервный хрюкающий смешок, отчего получаю очередной взволнованный взгляд Трис.

Я всегда жалею ее и позволяю съесть большую часть и так смешной порции. Все, что достаётся мне - какой-нибудь сгнивший фрукт, который только ещё больше возбуждает аппетит и несколько глотков грязной подобии воды.

Трис даже не спорит. Как-то дико кивает и сразу набрасывается на пищу, измазав содержимым руки и лицо.

Мне до чертиков становится противно и я отворачиваюсь. А ведь это та самая Трис, которая заставляла нас с Оливером мыть руки перед едой и кушать медленно, чтобы быстрее настало время насыщения организма.