— Она все время говорит о тебе. Как ты испортил ее психику и прочее...
— Я испортил ее психику? — он задыхался, задыхался и задыхался от кровавого хриплого смеха. — Что ты несешь, Том? Я ее даже пальцем не тронул.
Люк едва слушал. Голова кружилась. Окружающие звуки становились тихими и едва разборчивыми. Он прислонился рукой к сырой стенке и оперся всем телом, борясь с диким желанием упасть и заныть или, что может быть еще хуже, начать крушить все и вся.
— Ты бы просто видел ее - все время говорит какой-то бред. Мне кажется, ее очень впечатлило все это Логово и ну... Просто вспомни наше прошлое, как мы все...
— Какое к херам наше прошлое?! — резко обернулся он, с безумным взглядом уставившись на Томаса. — У нас нет прошлого. Тебя нет в моем прошлом, Том. Ты появлялся какой-то там десяток раз, а потом валил домой. К семье. — он сделал паузу, буквально выплюнув последние слова.
— А ты вспомни.
Вспышка.
— Смотрите-ка кого я притащил! — Утконос в обнимку с Уикендом вваливались внутрь.
Один из них пропустил приступок, поскользнулся и потянул друга за собой вниз.
— Ах ты ж сука рукожопая! — засмеялся Алекс.
Оливер выполз из своего угла, где обои пропахли насквозь непонятной жидкостью и, недовольно что-то пробормотав, не удостоил гостя никаким вниманием и скрылся в тени.
Друзья проигнорировали его и поднялись с пола. Алекс опять приобнял Тома, чтобы продолжить шагать в обнимку.
— Эй, Оливка! Харэ бухать уже! Прикинь, Томми, он никак не свыкнется, что я опять с ними торчу и с Триской кручу! Ха! Кстати, где она?
— Ещё не вернулась, — скромно отзывается Люк, выходя из кухни.
— О! Лючелла-Ворочелла! И тебе дарова! Во, Томми, занял мое место этот ходячий косяк. Тупит иногда жестко, но норм такой парень. Люк - Том. Том - Люк.
Вспышка.
Из-за угла доносятся достаточно громкие пьяные стоны Оливера, но никто не обращает на него никакого внимания. Или просто не хотят обращать, чтобы поддержать иллюзию радости и беззаботности.
Трис, Алекс, Люк и Томас. Шум. Смех. Пиво. Копченые кальмары. Бутылочка.
Сидят по-турецки вокруг маленького овального стола, сжимая в руках по баночке пива и уставившись в сторону крутящейся пустой бутылочки.
— Кто там, интересно, будет следующий, терпилы! — стебется Утконос. Опа! Дуло указывает на него и все прыскают со смеху.
Он отворачивается и троица шушукается, чтобы придумать ему желание.
После череды переглядок и коротких смешков, Трис грациозно выпрямляет спину, игриво шевелит бровями и восклицает:
— Берёшь мой пинцет и... выдергиваешь три волоса с груди!
Люк с Томасом охают, чтобы придать обстановке интригующий характер, как получают очередное шиканье со стороны темного угла пьяного Оливера.
Вспышка.
— Ладно, ребят, мне пора...
Компания грустно вздыхает и медленно плетётся, чтобы проводить Томаса. Алекс материт его и кличит маменькиным сынком.
— Ну что-ж, один ушёл, но наша тусня продолжается!
— Смотрите, — Трис показывает друзьям пакет, оставленный возле столика. — Он оставил продукты, за которыми тащился сегодня в город.
— Ля, капец он рассеянный! Ни за что не попрусь его догонять...
— Лады, я пойду, — Люк вынимает из рук Трис мешок. — А то его дома ещё ругать будут.
— Нахера?! Он и так со своей семьей слишком плюшевый, ты лишь поощряешь его слабость.
— Он - счастливчик, ребят. Завидуйте ему молча.
Вспышка.
Люк колеблется. Всегда, когда дело касается дома, в котором горит свет и даже за порогом несет уютом и теплотой. Он знает такие дома. Ну там, где живут эти, которые говорят «мама» и «папа» чаще, чем здороваются.
Всё-таки стучит. Раз, второй.
Уже собирается уходить. «Это была плохая затея», — твердит ему мозг, как слышит щелчок замка и тихий скрип открывающейся двери.
— Привет!
Девчачий голос заставляет его обернуться.
Сердце уходит в пятки, а глаза лезут наружу.
— Д-д-д-джули? — лишь едва понятный шёпот получается у него выдавить наружу, когда внутри него рушатся целые миры.
— Что? Я не слышу. Ты кто?
Но он уже бежит. Прочь. Он убеждён, что сошёл с ума. Она не может оказаться его сестренкой. Та умерла. Давно. Он самолично смотрел, как закапывают ее тело и засыпают гроб землёй.
Это. Невозможно.
Вспышка.
Вспомнил, как она вжалась в угол его душной комнаты и тихо бормотала себе что-то под нос. Он помнит, как это сводило его с ума, и хотелось... чем-то заткнуть ей рот? Или ударить так сильно, чтобы она отключилась и перестала говорить и бесить своим беспомощным неряшливым видом...