Чтобы нарисовала что-то вместо этого всего или запела. О боже, да, у неё был чудесный голос. У Джули. Она могла напевать целыми днями какую-то старую народную песенку и поднимать всем настроение.

Ностальгично окинул комнату взглядом - как же все посерело и помрачнело с тех пор.

Краска сползала, а дешевые обои уже давно отклеились.

Мебель жрали паразиты, а дом - время и одиночество. Заброшен. Кинут. Оставлен.

А ведь здесь они когда-то зависали... вчетвером. Он, Трис, Томас и... Алекс. Правда, последнему никогда не были рады. Он приходил насильно, так навязчиво... а Трис постоянно успокаивала их разъяренные морды, убеждая, что в нем нет ничего плохого.

И они свыклись.

А он действительно был ничего. Только бесил всех своим чёрным юмором про смерть и кровь, правда, то был не юмор. Это все поняли не сразу...

— Это бесполезно, Томми. — хрипит что-то мелкое. Что-то кровавое, мерзкое и незначимое, на что смотреть даже противно. — Он тебя не слышит, не видишь? Он зол. Лучше не провоцируй. — шепчет шакал Утконос, который заслуженно получил по мозгам.

Ден свысока косится на эту мокрицу и всё-таки решает подойти к нему поближе. Подходит и наступает прямо на его рожу.

— Лучше бы ты тогда сдох, чем она, — выплевывает Люк ему в лицо. — Лучше бы ты прочувствовал все то, что довелось нам. Кретин, я считал тебя другом, и ты это знаешь, а ты оказался гребанным куском дерьма!

Он хватает его за волосы и впечатывает лицо Утконоса в пол.

— Ты мне уже не раз говорил подобную херню, — закатывает глаза Алекс, будто бы не у него сейчас разбит нос и опухает глаз. — Я все жду когда ты поймёшь, что в том не было ничьей вины. Это было ее желание. Мы оба предупреждали ее, Люк, пойми это. Она бы в любой случае добилась своего. Чертов запретный плод сладок! Ты бы винил всех больше, если бы не пошёл с ней.

— Заткнись! Собакам не разрешали говорить.

Берет первый попавшийся под руки осколок и сует Алексу прямо в рот. Тот плюется, барахтается, пока Люк продолжает воплощать картинки, которые рисует его безумный сломанный мозг. Он уже оставил Утконосу подарок в виде разбитого носа, губы и парочку свернутых конечностей, но ему и этого мало. Он жаждет...

— Хватит! Вы, оба дебила, прекратите!

Томасу удается их разнять, хоть и получает от Люка оплеуху.

— Помни, ты нифига не становишься лучше него, когда ведешь себя так, — пытается вразумить его Уикенд, как получает в ответ дикий и ужасный смех Утконоса, который оголил свои окровавленные зубы.

— Наивный. Ты даже представить себе не можешь что он творил в Логове. Не становится лучше меня, говоришь? Он в несколько раз хуже меня. Вот так я скажу!

Люк молча разворачивается и уходит, сжимая кулаки. Знает, что эта мразина низшего слоя права и не хочет этого признавать. Знает, что он и наблюдал за его превращением в зверя. Знает, что сам и прибежал к нему первым просить о помощи, когда все близкие люди кинули его или просто умерли. Знает, что спас маленькую девочку-блондинку и ее брата только по одной причине.

— Где она там, говоришь?

— На работе... а с тобой все в порядке, Люк? Что-то ты...

— Пойдем, сделаю то, что ты просил.

Джесси Уикенд. Вот это ирония, да ведь? Пройти через столько дерьма, чтобы в итоге отчитываться и извиняться перед умалишенной девчонкой. Что он ей сделал? Ни-че-го. Абсолютно. Но даже этого "ничего" хватило, чтобы произвести на нее такое дикое впечатление. И это уже совсем не его вина, а Логова Неизвестности. Это оно внушало страх и ужас одним своим видом. Эти долбанные подвалы, которые расположены непроходимым лабиринтом, ошметки от одежды, разбросанные по полу, грязные стены и невыносимый тошнотворный запах рвоты, крови и гнили дополняли атмосферу безумия.

Он был там. Так много раз, что знает каждую стенку, как свои пять пальцев. Был и делал то, что делали все кровопийцы. Даже после первого раза осознал, хоть и испугался того, что лицезреть, как мучаются другие доставляет ему удовольствие. Ну, знаете, кому-то читать, кому-то слушать музыку, а ему больше по душе чужая кровь...

Перед входом в метро, Люк остановился, вздохнул и жестом руки призвал Томаса подойти поближе.

— Дальше я сам, — сказал он. — Хочу положить всему этому конец. Чтобы ваша семья наконец уже отлипла от меня и дала мне шанс продолжать гнить в одиночку, окей?