- Хватит уже глумится! - Оноре покрепче сжал рукоять воздушного меча. - Я не посягну на честь женщины! Ты не заставишь меня.

Глаза барона полыхнули злобой, но лишь на миг, дальше он спокойно отрезал кусочек эскалопа и сделал небольшой пас рукой. Руку Оноре скрутило болью, а меч его мгновенно выжег всполох огня. Маг оторопел, его магия была сильна, он один мог справиться с десятком боевых магов, а тут был обезоружен как ребенок. А де Руж даже не напрягался, он индейку в этот момент жрал!

- Амадо, мой мальчик, - мягко улыбнулся барон. - Окажи услугу хозяину сего гостеприимного дома, убей моего раба. Метку дозволения я поставил.

Сын герцога криво ухмыльнулся и послал точный режущий удар в шею раба, мужчина плюнул пузырящейся кровью и в следующую секунду рухнул замертво. Маги за столом продолжили есть, де Шатень ошалело смотрел то на них, то на мертвое тело. Барон приказал слуге увести рабыню. Уходя, девушка несмело подняла на Оноре глаза и одними губами произнесла: «Спасибо.»

- Ой да ладно, - хихикнул Амадо, наливая в свой кубок гайомского вина. – Можно подумать ты никогда не убивал.

- На войне вражеских солдат! - Оноре сжал кулаки. - Не беззащитного мага.

- А может они были более достойны жизни, чем этот, - барон презрительно кивнул на тело. - Суть одна. И раб мой умер по твоей вине, Оноре. Ты поставил честь выше жизни. Его смерть только на твоей совести.

- Провоцируешь меня, барон? - усмехнулся де Шатень. - Что тебе нужно от меня? Хочешь, чтобы я стал как эти…

Энрика возмущенно посмотрела на Оноре, и тот сорвал, наконец, свою злость.

- Что ты смотришь, Энрика? Я не шлюха, как ты! Я не прогнусь, не изменю себе!

Амадо вскочил, но барон знаком попросил того сесть обратно, показывая, что разберется сам.

- Выйди вон! За оскорбление девочки ужинать сегодня будешь с рабами. А обед тебе и вовсе не положен. И уж кто-кто, а Энрика себе не изменяла, - де Руж жеманно разглядывал свои ногти.

Оноре вылетел из столовой. Слезы наворачивались на глаза. Отвратительная ситуация. Отвратительная Энрика, смотрела на него с презрением и укором, всем своим видом показывая, что на стороне барона. Ни чести, ни совести, продалась за солонину и парочку оргазмов. Шлюха. Так больно было Оноре, что он позволил себе разрыдаться.