Областная психбольница находилась в живописном месте под Гатчиной, вдали от райцентра и больших автострад — километрах в пяти от ближайшей железнодорожной станции, на опушке леса, промокшего от октябрьских дождей и хмуро смотрящего черными глазами в окна больничных корпусов.

Сначала мы ехали три часа на автобусе, затем полтора часа на электричке, и в завершение вояжа минут десять тряслись по грунтовке на видавшем виды пазике. Все это время Рома терроризировал меня своей докучливой болтовней. Казалось, он мог говорить обо всем на свете, совершенно не терзаясь тем, насколько некомпетентно и абсолютно по-идиотски звучат его слова.

Наконец вылезли на безлюдной остановке среди куч палой листвы и луж, в которых отражалось хмурое осеннее небо. Вдалеке виднелись какие-то полуразвалившиеся избушки. Видимо, там была деревня.

Неподалеку от остановки возвышались кирпичные корпуса психбольницы. Зрелище впечатляющее: окна, забранные металлическими решетками и отдаленно напоминающие неподвижные глаза покойника, сырые потеки по стенам от непрекращающихся дождей, местами оторванный шифер на крыше. Достаточно, чтобы сделать некоторые нелицеприятные выводы.

«Даже если вы совершенно здоровы, длительное пребывание здесь превратит вас в конченого психа», — заключил я.

Мы с Ромой перешли дорогу, обогнули невысокий забор, прошли мимо пустой сторожки со шлагбаумом и оказались перед деревянной дверью с окошком. Постучались. Мне показалось, что к окнам психбольницы тотчас прильнули десятки смутных силуэтов…

Наверное, показалось, потому что, когда я поднял свой взгляд вверх, на меня мрачно посмотрели лишь проржавевшие решетки да квадратики серого стекла.

Стучаться пришлось раза три — только после этого окошко в двери нехотя отворилось, и оттуда выглянула заспанная женщина неопределенного возраста.

— Мы прописываться, — сию же секунду возопил Рома.

Глупый человек.

— По направлению, — уточнил я, — на обследование.

Женщина смерила нас хмурым взглядом.

— Раньше не могли приехать?

— Мы вообще-то из области, с другого конца, это двести с лишним километров…

Вряд ли мои доводы показались ей хоть сколько-нибудь убедительными, потому что приветливости в ее взоре не прибавилось. Но дверь она все же открыла.

Мы прошли через небольшой коридорчик и очутились в приемном отделении. Нас тут же встретила дежурная медсестра. По виду она мало чем отличалась от хмурой женщины: тот же неопределенный возраст, та же пугающая ожесточенность в глазах.

Нас коротко допросили о причинах направления в психбольницу. Отвечать на их вопросы было неприятно, по крайней мере, мне. Словно ты пытался оправдаться, что не являешься психом и лишь по нелепой случайности оказался здесь.

Случайно в психушке не оказываются — это читалось в их глазах. К тому же вряд ли хоть один псих когда-либо признает себя таковым — ведь в противном случае он автоматом покидает категорию психов.

Они что-то записали в своих картах. Точнее, в наших картах. Затем забрали у нас паспорта и телефоны. Иметь их здесь запрещалось.

Такого расклада я не ожидал. Настроение упало ниже ватерлинии, в темный кишащий крысами трюм. Воображение начинало рисовать совершенно мрачные картины. Это тюрьма. Тюрьма, в которую мы с Ромой добровольно заточили себя. Все ведь так и выходило.

Потом мы в сопровождении хмурой женщины поднялись по лестнице на последний этаж. Шагая по ступенькам, а затем по коридору стационара, я вскользь осмотрел свое новое прибежище. Всюду решетки. И двери без ручек. Ручки медперсонал носил с собой. Одной из таких хмурая женщина открыла нам дверь в отделение.

За этой дверью начиналась совершенно другая жизнь. Коридор. Палаты без дверей, просматриваемые. Туалет с огромным круглым отверстием в двери. Погруженные в себя личности на скамейках вдоль стен. Отсутствующие взгляды. Подвыпивший медбрат, который проводил нас в небольшую каморку, где положено было храниться вещам. Там мы переоделись. Взяли с собой лишь сигареты.

Сигареты в психбольнице — это вообще отдельная история, заслуживающая небольшого рассказа. За сигарету психи готовы на все. В прямом смысле этого слова. Все зависит только от вашей извращенной фантазии. За тлеющим в пальцах фильтром выстраивается очередь. Так что скурить целую сигарету в сортире психбольницы — даже и не мечтайте.

Наша палата была возле входа в отделение — там особняком лежали только военкоматские. Психи были в палатах по соседству. Но ощущались. Ощущались достаточно сильно. Особенно Слава. Слава — человек-сирена.