— Извините, я боялась тут оставаться, поэтому закрылась.

— Зачем ты тут тогда? Иди спи к Артёму в кабинет. Ему всё равно, чья голая задница будет выглядывать из-под одеяла.

Девушка с рыжим каре снисходительно сканирует её, выпуская саркастичную ухмылку. Она тут же закидывает ногу на кресло, чтобы расстегнуть ботфорты на длинной шпильке.

— Не обращай на неё внимание, она всегда ворчливая до первой чашки кофе, — успокаивает её девушка, размещая пальто на рейле. — Ты Алиса? Мне о тебе рассказали.

— Маша?

Девушка испуганно вскакивает, оглядываясь по сторонам от резкой тишины комнаты, и снисходительно натягивает улыбку.

— Маня. Да. Я — Виолетта. Ты можешь ко мне обращаться, если у тебя будут вопросы.

— Хорошо… — робко тянет, заводя руки за спину. Толпа недовольных красоток сбивает её с мыслей, что внезапно хочется накинуть плащ-невидимку или уменьшится на пару размеров, только бы на неё специально не наступили. — Не подскажешь, сколько времени?

— Двенадцатый час.

Внезапно округлившиеся глаза Алисы требуют пояснения.

— Утра, дорогая. Спишь ты крепко, мы минут пятнадцать долбили в дверь.

— Я не об этом… Разве клуб работает так рано?

— У нас репетиции. Или ты думала, что мы на сцене только импровизированно виляем задницей?

— Я вообще об этом не думала… Просто думала, что вы приходите только ночью.

— Как зубные феи? Или Санта Клаус?

Слова звучат без тени провокации, и девушка, сцепившая зубы, не сдерживает вырвавшуюся из потрескавшихся губ усмешку.

— Если хочешь, присоединяйся к нам. Можешь посмотреть, мы как раз сегодня учим новый элемент.

Она подмигивает, одёргивая топ на груди, и поправляет волосы, прежде чем выскочить из гримёрной. Алиса, словно стюардесса на борту корабля, пересчитывает всех уходящих строем девушек, и сама последняя покидает гримёрную, соблазняясь любопытством и стройными телами. Подмигивая ягодицами от ходьбы, девушки собираются на подиуме, обсуждая вчерашних гостей и разминаясь.

Они общаются невиннее, чем выглядят в облегающей форме, и доносящийся смех до Алисы вкрадчиво даёт ей понять, что эти девушки живут жизнь тяжелее её, от того и интереснее. Все ссадины и синяки на их телах от тренировок и грубых мужских хваток прикрыты автозагаром, гримом и тональным кремом — как славно они умеют маскировать горячие слёзы блёстками, содранные в кровь губы блеском и побои судьбы перьями сценических костюмов, которые в привате превращаются в тряпку, подстеленную под колени. Зная всё это, в её глазах они отражались сгустком вожделения, смешанного с отвагой и благими намерениями. Которыми, безусловно, вымощена дорога в ад.

Девушка с рыжим каре, имя которой Алиса так и не узнала, ловко взбирается на пилон, в прыжке хватаясь за него выше своего роста. Подтягивает себя сильными руками вверх и заносит ногу, коленом цепляясь за опору и выгибается назад, отпуская руки. Словно на ветру, она покачивается будто птица в полете, и были бы у неё крылья, она бы точно взмыла вверх в пьянящую свободу. Как много людей обретают те самые крылья, чтобы не быть независимым от обстоятельств завистливой судьбы.

Так же ловко она отклоняется совсем вниз, хватаясь за опору, и сильными мышцами удерживает себя, спуская ноги на пол.

— Ты могла бы работать в Дю Солее. Не думаешь сменить сферу?

— Чтобы спиться от нищеты? Там льву чаевые охотнее дадут чем мне.

Она отходит в сторону, опираясь на колени и пытаясь отдышаться, а её место занимает платиновая блондинка с большим ровным носом. Она хватается за пилон и раскручивает себя так, что у Алисы возникает вопрос, как она не стёрла свои руки в пыль — за несколько секунд она успела сделать оборотов пятнадцать — не меньше.

— Хочешь попробовать?

Алиса промаргивается, фокусируя взгляд на новой знакомой, внезапно оказавшейся рядом. Жестом руки она указывает на пилон, медленно повторяя:

— Попробуешь? Это не так просто, как кажется.

Алиса сразу краснеет, представляя себя с задранной короткой юбкой в свете софит. На неё смотрят несколько десятков горящих похотью глаз в витающем тестостероном пространстве. От того, как в горле сухо, между ног становится влажно от одной только мысли.

Румянец на её щеках невообразимо горит.