— Ну тише, тише… Козлы они все, да, но запомни, пожалуйста, что это мы на своей территории. Только подумай: если бы человек пришёл домой к акуле и дал бы ей по жопе… а есть ли у них жопа? Не важно. Вот представь человек спускается в водоём с акулами и показывает, что он хозяин семи морей, как думаешь, какой конечности он лишится первой?

Девушка, зажатая в тисках сестринства, всхлипывает от внезапно пробравшего смешка.

— Мы — те же акулы, львицы по натуре, понимаешь? Они у нас в гостях, и ты можешь сделать их визит как гостеприимным, так и не очень. Тёма, конечно, это не одобрит, но мы ему не скажем.

Алиса поднимает лицо, где в пелене слёз лицо Виолетты кажется таким добродушным, чего не скажешь о её образе. Она вытирает большим пальцем собравшуюся в комок слезу с её лица, прежде чем она неприятно защекочет ухо. Поглаживает её по волосам и мягко улыбается, сочувствующе поджимая губы.

— Это Геннадич — зам в районной администрации. Очень неприятный тип, который вершит детскими судьбами по пристройке в сады. Больше ему ничего не доверяют, но он думает, что способен построить новый дивный мир за семь рабочих дней. Он много вытворял тут по пьяни, но так мужик вроде неплохой. Олеся ему как-то подсыпала молотый перец в трусы, когда он пытался подрочить в привате. Будешь смеяться, но теперь только Олесю он в приват и зовёт.

Сцена в её сознании вырисовывается сама собой, оттеняя всю комичность на лице взрослого мужика с молотым перцем в трусах. Алиса сдаётся улыбкой.

— Так что не загоняйся и расслабься. Держи, вот — протягивает ей изогнутую флягу, из которой непривычно пахнет алкоголем.

— Что это?

— Бурбон, — девушка настороженно принимает подачку и вопросительно смотрит. — Ты думаешь, мы тут что ли трезвые работаем?

И хмыкает.

— Попроси Валерку сделать тебе «разгон», и ты заработаешь в три раза больше этого, — указательным показывает на заработанное, привлекая внимание к тонкому блестящему браслету. — Мы называем это состояние «на лёгком», когда наутро ты не обсуждаешь рабочую ночь с психотерапевтом, потому что тупо её не помнишь. И, главное, тебя это не беспокоит. Всё радикальное притупляется, но всё, за что тебе могут дать пизды, ты всё равно держишь под контролем. Становишься больше раскрепощённой, но вовремя можешь уйти с любого праздника жизни. Понимаешь? Раз-гон. Давай, дуй на бар, и помни, что ты тут хозяйка, и что первое откусить у него ты решаешь сама.

Прыгающий по залу луч софита проходится по её заплаканному лицу, и Алиса привычно вздёргивает подбородок, оттягивая ткань коротких шорт вниз. За баром её ждёт уже умерший ананасовый фреш.

— Подожди, я переделаю. Слишком долго тут стоял.

— Не нужно, — мягко улыбается, прищуривая распухшие от рыданий губы. — Сделай «разгон», пожалуйста.

Валери, приятно удивлённая заказом, отбрасывает длинные белокурые волосы назад и перебирает пальцами по воздуху, словно хирург, готовящийся к сложной операции.

Отрывает взгляд от разделочной доски и вглядывается вглубь темноты зала, когда слышит грубый мужской голос с нелестными речами и видит переполненное довольством и украшенное самодовольной ухмылкой лицо Чеховой. Она закусывает губу и издевательски протягивает мужчине салфетки для фреша, стекающего вниз по его кучерявым волосам.

За ней, идущей обратно к бару словно в замедленной съёмке, должны прозвучать взрывы, на которые такие красотки, способные за себя постоять, не обернутся. Она за раз впускает в себя шот, морщась от его консистенции, и вызывает возглас одобрения от девочек, стоящих рядом.

— Мы давно думали, как закинуть крысу в карман Геннадичу, но то, как ты филигранно вылила фреш на него, типа случайно, заслуживает аплодисментов. Главное, чтобы Артём не увидел. Он сейчас наверху.

Геннадич под сочувствующие взгляды зала покидает клуб, не убедив свою свиту сделать это вместе с ним. Предпочитая разгорячённые женские тела морщинистому душниле, они пересаживаются за сухой диван, боясь поднять взгляд на новоиспечённую официантку.

Предсказание Виолетты после того самого «разгона» сбывается — мелкую наличку в себе уже не было куда складывать. Она узнала имена жён всех постоянников, причём от них самих же, и не радовало только одно — что на завтра по заветам чудодейственного эликсира она не вспомнит ровно ни-че-го. И единственный источник, куда она успела записать пометки, был тщеславно растоптан тяжёлыми каблуками вместе с её достоинством.

На втором этаже клуба она была лишь украдкой, когда искала виновницу слишком громких стонов. Трусливость пересилила любопытство, но не настолько, чтобы Алиса не додумалась в открытую караулить актрису озвучки гласных букв прямо на диване у подиума, откуда открывался отличный вид на всё. Кроме кабинета Артёма.