Это был небольшой деревянный домишко с крыльцом. Старый, но крепкий. Ставней на окнах не было, будки рядом с домом тоже. Я не понимала, почему мы так долго стоим и никаким образом не даем о себе знать. Может, мы ждем какого-то знака или Ярослава как-то поняла — по признакам, неизвестным постороннему человеку, — что хозяина нет дома.

Я решила воспользоваться моментом и отдать ей предмет, который она обронила в лесу. Я молча протянула ладонь с крестиком. Но она не сразу заметила этот жест, медленно перевела взгляд с дома на мою руку, увидела, что́ в ней лежит, и подняла глаза на меня. Я совершенно не понимала, что происходит, и продолжала молча стоять с вытянутой рукой. В один момент показалось, что я уловила что-то жесткое в ее взгляде, перед тем как она взяла этот маленький предмет. Когда Ярослава положила веревочку в карман, крестик звякнул о что-то металлическое. 

Мы пошли к двери дома. Темнело. Струйки прохладного ветерка плыли сквозь жаркий воздух, обдувая вспотевшие от бега тела двух девчонок на крыльце старого дома.

Ярослава подошла к двери и постучала — никакой реакции не последовало.

— Наверное, его нет дома, — сказала я спокойным голосом, хотя у самой живот сводило от тревоги.

Девушка ничего не ответила. Неожиданно Ярослава вся всполошилась, начала барабанить по деревянным доскам то кулаками, то ладонями, она кричала: 

— Дядя Володя, они идут сюда! Впусти нас, впусти нас, пожалуйста!

Но реакции изнутри дома снова не было. Ярослава сползла вниз, обняла ноги руками и оперлась на дверь. Я начала ходить по крыльцу и осматриваться — искала место, где мы сможем спрятаться на ночь: сарай или хотя бы хлев.

— Они изнасилуют нас, — произнесла Ярослава то ли для меня, то ли от отчаяния.

Через минуту дверь приоткрылась со скрипом, от которого у меня на спине пробились капельки пота. Голова Ярославы качнулась, потеряв опору. Вернув равновесие, девушка обернулась и посмотрела вверх. Я не видела того, кто открыл дверь, заметила только влажный блеск в глазах Ярославы. Мне за нее стало страшно больше, чем за себя.

— Почему ты не дома? — спросил человек за дверью. Его голос мне показался суше мертвого дерева.

— Они перекрыли нам путь к деревне, — отозвалась Ярослава. 

Я замерла рядом. Проем открылся шире, Яся поднялась и быстро втащила меня. Дверь тут же захлопнулась.

Домик внутри оказался темным, пахло прокисшей капустой. Помещение состояло из двух комнат без дверей: кухни и спальни. Я отметила, что укрыться негде и другого выхода из дома нет. Но есть лестница, а значит, чердак — это уже что-то. Я была готова лезть наверх, но Ярослава не торопилась. Она прошлась по комнате, оперлась на печку, задев приставленную к ней уродливую кочергу. 

Владимир был крупным мужчиной. Он сложил руки на груди и, не глядя на девушку, сказал:

— Это ненадолго. 

Ярослава промолчала.

— Может, мы поднимемся на чердак? — вмешалась я, боясь, что солдаты первым делом начнут обходить дома и собирать себе пропитание. Молоденьким девушкам лучше не показываться им на глаза.

Владимира передернуло от моего голоса, как будто он совсем не ожидал его услышать. Ярослава стояла неподвижно. За время паузы мой взгляд успел уловить другие детали в доме: в одном из углов были свалены в кучу большие подушки и расшитые незатейливыми узорами покрывала, над окошком кухни свисали занавески с тем же рисунком. Все было грязное, запылившееся.

Угрюмый мужчина посмотрел на меня и махнул головой в сторону лестницы. Я дернула Ясину руку, и мы полезли по узким ступеням в еще более темное и пыльное помещение. Кроме запаха затхлости, на чердаке я не заметила ничего. Маленькое слуховое окошко почти не пропускало остатки света снаружи. Мы сели друг против друга, прислушиваясь к звукам с улицы.  Минут через пятнадцать Владимир кинул нам фуфайку огромного размера, затем деревянная крышка, заменяющая дверь на чердак, громко хлопнула, и было слышно, как задвигается засов. В моей голове пронеслась мысль: «Зачем вообще люди делают замок на дверце чердака?»