– Шпага – это ключ. Вы унаследовали её от отца, и она рано или поздно приведёт вас к отцу. Никому не отдавайте её, не продавайте и не дарите. И не вздумайте потерять в бою! – с неожиданным возбуждением воскликнула она, и в чёрных омутах глаз снова вспыхнули искры. – Вы найдёте своего отца благодаря этой шпаге!
– Как? Как я его найду? – Леон, сам не сознавая, что делает, наклонился, пытаясь поймать взгляд Исабель, и опёрся рукой о столик, примяв несколько карт. Цыганка что-то протестующе вскрикнула и оттолкнула его, но было уже поздно – прямо перед Леоном будто раскрылась прореха в ткани реальности, и на него нескончаемым потоком полились видения.
Пыль на плаще и сапогах, бёдра, крепко сжимающие бока взмыленной лошади, хриплые приказы, исходящие из его собственных уст...
Седой старик в окровавленном сером камзоле, со слабой улыбкой оседающий наземь среди разваленных дымящихся камней...
Четверо молодых людей, смеющихся над ним, кажущихся настолько счастливыми и довольными собой и друг другом, что в каждого из них хочется всадить шпагу...
Монах в тёмно-фиолетовой рясе, монах с жуткими белыми глазами, занёсший над плечом костыль, чтобы метнуть его, подобно копью...
Рыжеволосая женщина, ослепительная в своей красоте, ласково касающаяся его щеки, – почему-то при этом видении Леон вновь содрогнулся, как тогда, когда его лицо задели перья...
Взрывы, грохот и звуки стрельбы, бесконечная скачка по уходящей вдаль дороге, и где-то в конце её – силуэт крупного мужчины, настоящего гиганта, и голос, голос...
«Ну-ка, сынок, сравни наши шпаги...».
Леона выбросило обратно в реальность так резко, что он опёрся о пол, боясь упасть, и только через несколько мгновений понял, что сидит всё на том же месте, с трудом переводя дыхание, а Исабель, встревоженно глядя на него, поспешно убирает карты в мешочек, висящий у неё на поясе.
– Что это, чёрт возьми, было? – выдохнул он, оглядываясь по сторонам.
– Вы потрогали карты, – ответила она. – Карты нельзя трогать никому, кроме того, кто на них гадает. Скажите, что вы видели? Будущее или прошлое?
– А чёрт его знает! – Леон с трудом поднялся на ноги, желая как можно скорее покинуть шатёр, который теперь казался ему пугающим. – Я такого не помню, значит, будущее.
– И вы увидели своего отца? – продолжала допытываться Исабель.
– Нет... не знаю, – он посмотрел на неё почти злобно. – Тебе-то что с этого?
– Я должна знать, смогла ли я помочь вам, – гадалка выглядела так, как будто ей и впрямь небезразлична судьба гостя, но Леон уже не мог выносить это странное место. Он безропотно отдал Исабель столько монет, сколько она попросила, вывалился из шатра и, шатаясь, направился прочь.
Леон пришёл в себя уже тогда, когда и шатёр цыганки, и шумная ярмарка, и пахнущая сыростью Сена остались позади. Голова слегка кружилась, но теперь он был уверен, что виной этому травы и благовония, которыми пропах весь шатёр, а не неведомое колдовство. Проверив кошелёк, Леон слабо усмехнулся – что ж, Исабель хотя бы не воспользовалась его одурманенным состоянием и не стащила у него все деньги, взяв лишь то, что, по её мнению, полагалось за предсказание. Он потряс головой, провёл рукой по лицу, чувствуя, как привидевшиеся образы тают, как приснившийся перед рассветом сон. К тому времени, как Леон добрался до казарм, он почти убедил себя, что всё случившееся было результатом ловкого фокуса, что девиз на шпаге Исабель могла как-то подглядеть, а в остальном говорила лишь то, что он хотел услышать, и его недоверие к предсказателям только укрепилось. Впрочем, последнее, что он собирался делать, – это возвращаться к цыганке, обличать её во лжи и пытаться вернуть деньги.
И всё же в голове его продолжала звучать пара фраз, которые Исабель произнесла напоследок, когда он уже стремился сбежать от неё.
«Ваш отец – хороший человек, сударь. И когда-нибудь вы всё равно его встретите.
Вам поможет шпага».