Это он знает. В это он должен верить.

— Повезло, Паша, считай, что тебе крупно повезло, — Астахов открыл глаза, закончив регулировку баланса энергетических потоков двенадцати Узлов.

Астахов не мог звать Переписчиков. Не мог позволить, чтобы кто-то другой первым увидел, что именно отозвалось в глубине подземелья.

Он упёрся в алтарь обеими ладонями, окончательно успокаиваясь. Тишина снова стала нормой. Что-то древнее под землёй сделало последний вдох, но лишь для того, чтобы окончательно стать мертвым…

Я пришёл в себя не сразу, тело барахталось в забвении, будто не хотело возвращаться. Камень под спиной был неестественно холоден. Каждый вдох отвечал болезненным шуршанием легких, как будто внутри перетирались наждачные листы.

Я провёл рукой по груди… шрам. То, что вчера было глубокой рваной раной, теперь превратилось в сухую, чуть зудящую полоску. Шрам имел странную форму.

Хм…

Мне чертовски повезло, что бы это ни значило.

Я коснулся шрама, чувствуя, как под пальцами кожа неестественно стянута. Что-то в теле изменилось, и дело было не только в ране. Словно я теперь мог различать нечто большее, чем просто чужие «сбои». Видеть эту самую гниль, пропитывающую многих здесь изнутри, словно болезнь, заразившую живое дерево. Интересно, видят ли они сами, насколько глубоко их поразила эта гниль? И что будет, если её вовремя не остановить?

Я не чувствовал боли, да и тело теперь вело себя странно. Как плохо настроенный инструмент, который вдруг сменил мастера.

Где-то наверху загремели шаги, послышались голоса:

— Как-то сегодня здесь легче дышится!

— Ну че, думаешь, он уже остыл?

— Ты с темы-то не съезжай, я в прошлый раз тело тащил. Твоя очередь!

— Ну этот явно полегче, чем тот был.

Даже так. Меня тут уже списали, не давая ни единого шанса. И стало быть, не я первый помещен в подземелье. Только мои предшественники долго тут не выдерживали.

Что ж, приму к сведению.

Я приоткрыл глаза, но не двинулся. Если они ждут покойника, то так и быть, подыграю.

Решётка с лязгом пошла вверх. В проёме появились трое. Защитные маски — плотные, куда серьёзнее, чем была у меня. Один нёс носилки. Второй притащил мешок для трупа. Третий держал перед собой какой-то амулет с рунами.

— Вот он, голубчик, — хмыкнул один.

— Дохленький! — поддакнул второй.

Их голосов я не знал, а вот голос третьего узнал сразу.

— Рты закрыли! — надменно прорычал Роман Ивлев. — Учитель сказал забрать тело, а не устраивать цирк.

Они зашли внутрь. Я дождался, пока подойдут ближе, и утробным голосом выдал:

— Поднимите мне веки!

Помощнички Ивлева взвизгнули, как поросята. Первый выронил мешок для тела, и тот спикировал, как жухлый лист, рядом с моей маской, брошенной на полу. Второй заслонился металлическими носилками из двух жердей, как щитом. Только Ивлев остался стоять, сжимая пальцами до побелевших костяшек амулет.

— Он ж-живой⁈ — выдохнул первый, я видел ступор в его глазах.

— Да ладно! — второй отшатнулся. — Это… как⁈ Он же был… ну…

Под маской не увидеть было лица, но я что угодно поставил бы, что он сейчас белее листа бумаги, белее берёзовой коры.

— Простите, — я сел, упёршись спиной в стену. — Не успел умереть. Как-то не до этого было.

Их перекосило от ужаса. Они ведь пришли, чтобы просто вынести труп. Дружки Ивлева первыми отвели глаза и с ужасом смотрели на брошенную мной маску «противогаза». Сам Ивлев прищурился, всматриваясь мне в лицо.

— Разочарован? — я улыбнулся.

— Думал, ты… не выживешь, — холодно сказал он, унимая дрожь. — Но это ненадолго.

Все они с трудом сюда дотопали, их тут корёжило, но говорили так, будто готовы тут же мне и навалять.

— Про ненадолго ты это кому — себе говоришь или друзьям? — я вскинул бровь.

— П-попробуешь д-дернуться — прирежем, — заикаясь, выдал второй.

Руки, которыми он держал носилки, дрожали. Наверное, носилки тяжёлые… или штаны намокли.

Я встал, стараясь не показывать, как болит всё внутри. Тело, вроде, на ходу. Сюрприз. Но такие я люблю сюрпризы. Понятно, почему у троицы выпучены глаза — вчера-то я был, как ходячий труп.

— Что делать, Ром? — зашептал паренек с мешком, отстукивая дрожащими зубами барабанную дробь.

— Отведем его к Павлу Александровичу.

— Чур на носилках понесете? Покатай меня, большая черепашка? — я медленно повернул голову, проверяя, как работают мышцы и связки.

Парни молча переглянулись. Видимо, про черепашку никто из них не слышал, и им показалось, что я теперь ещё и несу какой-то бред.