Ох, она разглядывала мужчину непозволительно долго и слишком откровенно!
— Простите, господин! — наконец, пропищала Юйлань. Она низко склонила голову, боясь, что он увидит её пылающие щёки. Вряд ли мальчишка покраснел бы в такой ситуации!
Юйлань принялась собирать свитки, что передал ей хранитель Бо, понадеявшись на то, что Цзиньлун не заметил, какой высокий у неё голос. Чересчур высокий для мужчины.
— Ты кто такой? — прищурившись, поинтересовался он.
«Вот что ты пристал? Шёл бы своей дорогой!» — думала Юйлань, спиной ощущая, что он не сводит с неё взгляда.
От этого взгляда её бросило в дрожь, хотя на дворе стояло жаркое лето, а в коридоре было довольно тепло.
— Я Фанг, господин, — ответила Юйлань, собираясь поднять последний свиток, оказавшийся как раз у ног Цзиньлуня. Но мужчина опередил её, ловко подхватив его с пола длинными пальцами.
— И что же, позволь узнать, Фанг, ты делаешь так поздно в коридоре?
— Иду в главное дворцовое управление, господин.
«Что я могу здесь делать? Выполняю глупые поручения одного старого самодура! — заводилась Юйлань. — Что за допрос? Какое право имеешь ты, Чэнсу Цзиньлун, допрашивать императорских слуг? Да кем ты себя возомнил?»
— Что ты сказал, мальчишка? — рявкнул Цзиньлун, и Юйлань поняла, что озвучила свои мысли вслух.
С её лица вмиг схлынули все яркие краски, и теперь цветом оно походило на плащ Цзиньлуня.
— Простите, господин! Простите меня! — взмолилась Юйлань. Вот же глупая! Ну почему она не сумела сдержать язык за зубами? Ей нельзя привлекать к себе внимание, тем более внимание этого человека. Если он сейчас поднимет шумиху, то станет ясно, что никакой она не Фанг. Своей выходкой она опозорит всю династию Сюнь! Матушка никогда не простит ей этого! — Я ошибся! Простите!
— Просто возмутительно, какие дерзкие слуги в Нефритовом дворце! Здесь все такие или только ты?
— Я виноват, господин! Не гневайтесь! — просила Юйлань, склонив голову к полу, что было не привычно для неё.
— Поднимись! — приказал Цзиньлун, и Юйлань с опаской исполнила его приказ. Неужели он сейчас ударит её? — Где ты служишь? Скажу главному дворцовому евнуху, чтобы он наказал тебя за дерзость. Думаю, десять ударов палкой приведут тебя в чувства. И ещё столько же за твои необдуманные слова.
— Я служу в императорской библиотеке, господин, — ответила Юйлань, поразившись тому, с каким равнодушием в голосе он говорил о наказании.
Оказывается, за всей этой красотой и статью скрывается жестокий человек, тиран, который не гнушается наказывать слуг за малейшую провинность. Разочарование и гнев заполнили её душу.
Некоторое время они, молча, стояли друг против друга. Цзиньлун широко раздувал ноздри, словно старался глубже дышать и не сводил с неё глаз. Юйлань казалось, что его пронзительный взгляд пробирается ей под тонкую ткань ханьфу. На мгновение её охватила паника. Почему он так пристально смотрит на неё? Неужели он настолько проницателен? Неужели догадался, что она не мужчина? Что он станет делать, если обман раскроется?
Когда тягостное молчание затянулось, Цзиньлун снова заговорил:
— Почему ты всё ещё здесь?
Его взгляд сделался равнодушным, хотя Юйлань могла поклясться, что секунду назад видела в нём любопытство. Может, ей просто померещилось?
— Ну и глупый же ты мальчишка!
— Простите, господин, я уже ухожу, — произнесла она, крепче сжимая свитки. — Не смею вас больше беспокоить!
Цзиньлун неопределённо махнул рукой, и когда Юйлань проходила мимо него, всучил ей оставшийся свиток.
— Вы очень любезны, господин, — сквозь зубы процедила Юйлань, и всего на секунду их взгляды схлестнулись, словно в жестокой схватке.
В какой-то момент Юйлань показалось, что она заметила вспышку удивления в карих глазах мужчины, но, не дожидаясь его очередной реплики, поспешила прочь из коридора, надеясь, что их пути с господином Чэнсу больше никогда не пересекутся.
Глава 8
Оставшись один в пустом коридоре, Цзиньлун ещё какое-то время смотрел вслед нахальному мальчишке-слуге, изумившись взгляду, которым тот одарил его напоследок. Да этому сопляку не больше семнадцати, но дерзости ему не занимать! Наверняка его уже не раз наказывали за такое поведение. Сам Цзиньлун заикнулся про наказание, чтобы хоть немного сбить спесь с юнца. На самом деле он не собирался жаловаться ни дворцовому евнуху, ни хранителю библиотеки, ни кому-либо ещё. Что он, доносчик какой-то? Кроме того, Цзинь с детства уяснил одно: в том, чтобы самоутверждаться за счёт слабых, мало чести. Эту фразу они с Чжимином слышали от отца ни одну сотню раз. Вряд ли этот мальчик выдержит хотя бы один удар палкой. Слишком тощим и хрупким он показался Цзиньлуню. Да и лицо у него какое-то... Совсем как у девчонки. Может, он евнух? Наверняка, так и есть.