Нет. Он не мог посрамить честь рода Чэнсу, поэтому ему оставалось лишь уповать на благоразумие своей будущей жены. Цзинь надеялся, что наследная принцесса не станет слишком докучать ему и жаловаться, что он уделяет ей мало внимания, (а Цзиню отчего-то думалось, что женщины вечно на это жалуются), и позволит ему и дальше заниматься государственными делами и защитой Женьжоу.
В отличие от своего младшего брата Чжимина, Цзиньлун не был большим знатоком женщин. Куда лучше он разбирался в картах местности и мечах. А что, если наследная принцесса Юйлань окажется взбалмошной и недалёкой, и примется разводить сырость по каждому пустяку, как только покинет пределы империи Цянь Сюэ? Что ему с ней делать в таком случае? Он не знал!
Чэнсу Цзиньлун тряхнул головой, развеивая не слишком радужные мысли. С наследной принцессой и этой свадьбой он разберётся позже, сейчас же главное — защита Степных земель.
— Отец, нужно отправить людей на север Женьжоу, — сказал Цзиньлун, не сводя с Чэнсу Миншенга прямого и открытого взгляда. — Кочевые племена подбираются вплотную к нашим землям. Уже были первые стычки в Ху-Вэе и Шушене. Наши воины отбросили кочевников назад, но боюсь, что это может повториться. Позволь мне разобраться с этим!
— Тебе следует готовиться к свадьбе, сын мой, — напомнил отец. — А кочевниками пусть займётся Чжимин вместе с кланом Танцующего журавля.
— Отец... — попытался возразить Цзиньлун, но Чэнсу Миншенг заставил его замолчать одним лишь взглядом.
— Цзиньлун, — произнёс он, поднимаясь с места, отчего подол шёлкового ханьфу насыщенного синего цвета, подобно водам бурной реки, заструился вокруг его ног. — Ты уже подобрал свадебные дары для невесты?
— Да, отец, — с тихим вздохом обронил Цзиньлун, осознавая, что в этом споре ему не выстоять против отца. Обсуждай они сейчас тактику ведения боя, Цзинь несомненно сумел бы подобрать нужные слова, чтобы настоять на своём, но здесь дело касалось свадьбы, а значит, у отца имелось преимущество перед ним. — Матушка Яньлинь помогла мне.
Чэнсу Миншенг кивнул, продолжая неторопливо расхаживать по комнате. Сквозь распахнутые окна с улицы доносился птичий щебет, и слышалось, как в кронах сливовых и персиковых деревьев мягко шелестела листва, которую ветер перебирал своими невидимыми пальцами.
— Она всегда была мудрой и доброй женщиной, — сказал он, и Цзиньлун уловил теплоту и уважение в голосе отца. — Не зря много лет назад, сразу после смерти моей дорогой Чанчунь, я сделал её старшей наложницей. Она этого и впрямь достойна!
Господин Миншенг улыбнулся, и мелкая сеть морщин расползлась вокруг его тёмных глаз, а серебро в длинных волосах в очередной раз напоминало Цзиню, что отец уже не так молод.
Тем временем господин Миншенг снова открыл рот, собираясь продолжить их разговор, но ему помешали. В дверь кто-то тихонько постучал, и вскоре в комнату вошёл слуга. От быстрой ходьбы его дыхание сбилось, а подол ханьфу насыщенного коричневого цвета колыхался при каждом шаге.
— Господин Чэнсу, вам письмо из столицы! — отчитался он и, поклонившись, протянул Миншенгу пергаментный свёрток. Как только свёрток оказался в руках у господина, слуга, попятившись, вышел за дверь и оставил отца с сыном в кабинете вдвоём.
Не возвращаясь к столу, Миншенг нарушил императорскую печать, развернул свёрток и принялся читать послание Люу Тао. Цзиньлун наблюдал за тем, как глаза отца бегают по дорогой рисовой бумаге. По мере чтения лицо отца становилось всё более мрачным, а затем и вовсе побагровело; ноздри гневно затрепетали, и Цзинь всё ждал, что оттуда повалит едкий дым. Закончив читать, Миншенг с силой отшвырнул письмо в сторону, и оно, вновь свернувшись, оказалось на полу, подсвеченное золотистыми лучами солнца.
— Вот значит как! — произнёс Миншенг, и голос его дрожал от с трудом подавляемого гнева. Некоторое время он стоял, молча смотря на письмо, словно то было огромной серой крысой, переносившей чуму. — Значит, слово покойного императора из династии Сюнь ничего не значит для Люу Тао? Так он чтит своих предков?