- Погоди-ка! – подбоченившись произнес Демоген, - Клянусь собакой, ты…
- Давайте сначала выслушаем до конца, - перебил старика молодой Арикрид, - вежливее будет задавать вопросы после доклада.
Молчание – знак согласия.
- Ведь это очевидно: в семье, даже в большой, преступлений, в основном, нет. Хотя фактор личной неприязни не исключается. Поселения должны быть маленькими и уютными, чтобы слова «родной дом» и «городок» стали синонимами. Теперь взглянем на идею через экономическую призму. Понятно, что мелким городкам трудно обеспечивать себя, по сравнению с громадами-полисами. Но… - он воздел к небу указательный палец, - и здесь есть выход. Никто не догадывается?
Молчание – знак не только согласия.
- Я подскажу: разграничение полномочий. Представьте себе уютные, правопорядочные городки скотоводов, хлебопашцев, оружейников, плотников… каждый занимается своим делом. А в целом, перед соседними странами предстанет сильная, самостоятельная, самообеспеченная держава – Великая Римская Империя. Вот в чем заключается моя идея.
Августин замолчал, гордо поднял подбородок, с улыбкой наблюдая реакцию слушателей. Вот-вот они зааплодируют…
- Клянусь собакой! – каркнул Демоген; улыбка с лица Августина медленно сползла, - Ты что же, решил нас обратно, к образу жизни предков вернуть? Люди! – закричал он, вертясь вокруг себя, - Люди, давайте поселимся в пещерах маленькими общинами! И каждого ворюгу знать станем в харю. Если что пропадет – известно, кого пинать всей общиной!
- Да… я не это имел в виду, - начал Августин.
- А что же тогда? – накинулся на него и Анаксим, тряся бесчисленными подбородками, - Маленькими группами!.. Да мы перемрем, как мифические чудовища! Как же нам питаться?
- Точно! – Демоген распылялся еще больше, - Правильно! Кузнецы пусть грызут гвозди, сапожники жуют сапоги! А поэты, философы? Эти, по-твоему, кроме духовной, иной пищи не достойны?!
Августин поник: не ожидал такой реакции. Старик и толстяк уже не обращали на него внимания, что-то доказывали друг другу. На плечо легла рука Арикрида:
- Друг, защищайся. Это ведь твоя теория. Им лишь бы поспорить.
Но только Августин открыл рот, на него вновь налетел Демоген:
- Клянусь вонючей собакой! Где была твоя голова, когда седалище выдумывало?
- Ну же, будь жестче, - увещевал молодой романтик, - Так они тебя вовсе заклюют. Ну же, пробуди в себе воина и дипломата. Прояви жесткость и хитрость…
С такими словами друга к Августину вернулось самообладание.
- Вы не поняли моей мысли, и потому раскричались! И не по делу! Города будут вести торговлю! У всех все будет!
- Ха! – каркнул старик, - Будет! Ага! Окрой рот пошире! Думаешь, так легко вести торговлю, налаживать отношения? Ведь каждый городок – по сути, отдельное государство. Да и вообще, никто не воспримет эту идею! Она ошибочна в корне! Сочинил, наверное, пьяной головой! Проспись! Насколько Арикрид романтик, и то я не слыхал от него подобной бредятины! Клянусь собакой!
Августин молча проглотил обиду. Собравшиеся спорили долго и жарко. Юноша все это время стоял, погруженный в мысли:
«Действительно, такие городки не протянут и нескольких дней. Похоже, прав Демоген. А ведь я так глубоко поверил… но здравый смысл сегодня против меня…»
Много лет прошло с момента этой встречи. Августин за всю жизнь написал несколько толстых книг, нашедших своих читателей и почитателей, а также несогласных, которых оказалось в тысячу раз больше.
И вот теперь, старый, совсем не похожий на себя молодого, Августин провожал, наверное, последний закат в своей жизни и думал:
«Судьбу философа уготовила мне жизнь. И что же? Пора подводить черту. Хорошим я был мыслителем? Вспомнят ли обо мне потомки? А мои труды? Может, воплотят в жизнь? Или все идеи похоронят вместе со мной?»
В комнате начинало темнеть. Он зажег лампаду, свет которой напомнил ему солнце и заставил вспомнить… как много лет назад шел он по рынку… и то ли дурно ему сделалось, то ли снизошел божий промысел…
Но даже этот эпизод из его жизни не направил поток его размышлений в нужное русло, все он думал о том же: «Каким я был философом?»