Начальник говорил долго и умно. Димир слушал его внимательно.

Одежонку этой женщины руками выкрутил и в рюкзак засунул. Туда же и ботиночки её положил. Странные ботиночки, никогда таких прежде не видел. Из полосок тонкой кожи сшитые, часть полосок чёрные, часть белые. Димир умел обувь шить, пусть не слишком красивую, но удобную, но никогда бы ему в голову не пришло делать обувь из двух кож. Подошва толстая, с зубцами, из чего сделано – непонятно. А ещё странно, что крестика на шее не было. Какой же веры она?

У женщины вещевой мешок небольшой на плечах был, но Димир решил его не брать. Без этого её не просто будет на себе тащить, до избы версты четыре, никак не меньше. А женщина не маленькая, с него ростом, пуда на четыре потянет.

Сначала нёс её на руках – под плечи правую руку подсунул, под колени – левую. Но быстро понял – так далеко не уйдёт. Опять же, голову сложно поддерживать. В конце концов перебросил её через плечо, как куль, и понёс.

Временами останавливался, клал её на землю, отдыхал. Годы уже не те. Но о главном – донести живой – помнил. И это торопило его пуще прочего.

Дома уложил её на лавку у печи, раздел догола и растёр тело самогоном, который специально для подобных случаев берёг. Затем укутал одеялом, а сверху ещё – медвежьей шкурой. Печь как следует растопил, а одежду её сушиться повесил.

В сарае, что возле дома стоял, были шесты длинные заготовлены. Если составить вместе, то макушка выше любого дерева будет. А значит, её издалека усмотреть можно.

Начальник регулярно свои владения объезжает. Едет важно на коне, в бинокль английский, что из самого Лондона, посматривает. Заметит над лесом шест с широкими лентами цветными и тут же поймёт: это от Димира сообщение. Две красные ленты и одна чёрная означают – приходи, дело есть. Да что Начальник! Об этих символах все местные знают, если кто увидит – тут же Начальнику расскажут. День, два – и появится хозяин края. Пусть разбирается, откуда посреди леса барышня городская взялась.

Начало темнеть, и Димир заторопился. Нарубил сосновых лап, приятно пахнущих хвоей и смолой, и повесил их на верёвку, натянутую перед лавкой. На каждую из лап прикрепил красную ленточку. Злые духи не пройдут сквозь такую преграду. А добрым это нипочём.

Перед тем, как лечь спать, дал собакам побегать. На ночь он их запирал дома. Целее будут. Хоть и собаки настоящие, злые, с такими хоть на волка, хоть на медведя можно, но мало ли, каким боком охотничье везение повернётся? Против стаи им не устоять.

Спал Димир чутко, и потому ещё накануне рассвета услышал, что гостья его заворочалась. Поднялся, зажёг свечу.

Тусклый свет озарил избу, и он увидел, что гостья его сидит на кровати, прижав к себе одеяло.

– Ой! – сказала она, когда их взгляды встретились. – Где я?

Голос слабый, но в тоже время звонкий. Димиру он понравился.

– У меня дома, – ответил он ничего не объясняющим предложением. – Тебя как звать?

– Ритикара.

Подивился Димир такому чудному имени, но ничего не сказал.

– Кто вы? Лесник?

– Пожалуй, что так. Ты как в лесу одна оказалась?

– А где моя одежда?

– Здесь она. Должно быть, уже высохла. Ты как в речку угодила?

Барышня не ответила, лишь жадно протянула руку, когда он поднёс ворох высушенной одежды. Схватила её и жалобно посмотрела на него. Димир понял: не хочет, чтобы он видел, как она одевается.

– Мне на улицу надо, – объявила барышня.

– Зачем?

– Ну-у-у…

Он понял. Достал из-под кровати ночной горшок и протянул ей.

– Пока не ходи. Тебя вон ветром качает. Я отвернусь.

Димир пользовался ночным горшком постоянно. Выбегать ночью до ветра – потом не уснёшь долго, а когда снег выпадет, то и холодно.

Ритикара смутилась, но горшок взяла.

Димир отвернулся, паузу потратил на то, чтобы одеться. Боком прошёл к печи и растопил её. Поставил чайник.

– Я тебе сейчас чаю с малиной и травами сделаю.

– Дедушка, – спросила Ритикара, – А зачем здесь ветки с ленточками?