— Не нужно никого усыплять! — решительно оборвал меня хозяин и шагнул на широкую шею. — Вскрывайте что вам надо, — он постучал каблуками по чешуе, и саламандра довольно заскрипела. — Не тронет он. Да, Буль? Ты же не тронешь? — его грубый голос стал почти нежным. — Конечно, не тронет. Он хороший мальчик! Да? Кто хороший мальчик?..

Натягивая перчатки, я не мог перестать улыбаться. И даже перспектива быть-таки сожранным гигантской саламандрой почти не пугала.

— Что это?!

Я с ужасом смотрел, как по светлой шерсти стекает мутная струйка сукровицы. Красавец гарифон болезненно переминался с ноги на ногу и иногда опускал голову, чтобы нежно клюнуть серьезного мохнатого птеолевина в шею. Внешне животные различались примерно как лошадь и пони, но на деле были совершенно с разных планет — это было заметно и по крыльям, и по форме голов с клювами, и по количеству конечностей.

На одной из трех лап гарифона была налеплена безобразная грязно-бурая повязка, из-под которой сочилась дурно пахнущая жидкость.

— Навозный компресс вот поставили, — пояснила хозяйка. — Да что-то не помогло.

— Вы сказали, что он не ранился, просто захромал, — я обошел гарифона по широкой дуге.

— Так и не ранился, — хозяйка погладила гарифона по широкому лбу. Тот довольно зажмурился и щелкнул клювом. — Захромал три дня назад, я ему сразу компресс и поставила. Сустав прогреть.

Я поспешно присел на корточки возле поврежденной ноги, чтобы скрыть выражение своего лица.

От тряпки, удерживающей кучку фекалий, невыносимо смердело. Я поспешно разрезал ее, убрал зловонную массу, обнажая обожженную до самого мяса кожу.

— Ничего себе… — испуганно протянула хозяйка. — Но как же так? Не было же ничего!

— Химический и температурный ожог, — я повернулся к своему чемоданчику и вытащил оттуда очищающий спрей. — Придержите его.

Гарифон предсказуемо дернулся от страшного шипящего звука, затанцевал на месте, опираясь на мощную заднюю ногу, но потом успокоился и дал мне обработать нанесенную заботливой хозяйкой рану.

— Ну ладно, перебинтую потом, — я убрал спрей обратно. — Поводите его по прямой шагом и бегом. Только пусть не взлетает.

Хозяйка кивнула, отвязала гарифона и быстро пошла вперед. Гарифон послушно последовал за ней, не пытаясь обогнать, а рядом с ним побежал птеолевин.

— Уйди, дуралей, — хозяйка попыталась оттеснить птеолевина, но тот лишь отпрыгнул в сторону, взмахнул крыльями и тут же снова прилип к своему большому приятелю.

Шагал гарифон как-то странно. То нормально, то дергаясь, то ставя и тут же испуганно отдергивая лапу. При этом нога свободно сгибалась как в плечелопаточном сочленении, так и в том суставе, что так неудачно пыталась пролечить хозяйка.

— Он у вас как, в клетке живет? — спросил я, когда гарифона снова привязали, и стал ощупывать ногу.

— Нет, по саду бегает, — хозяйка обвела рукой свои бескрайние владения. Наверное, этот лес из вековых клаблов, геруш и старых добрых яблонь и правда можно было назвать садом, но по мне он скорее напоминал джунгли. — Они никуда не улетают, играют вместе целыми днями, — она погладила ткнувшегося ей под руку птеолевина. — Недавно увозили Ларчика на две недели на выставку на Остеокс, так Дарвин так скучал, так скучал… Лежал на крыльце целыми днями. Зато когда Ларчик вернулся — вот это было счастье! Так носились, что чуть гармаш единственный не сломали. Я его уже третий раз вырастить пытаюсь, да то снегом его сломало, то садовник не глядя спилил.

— Что, все две недели лежал? — уточнил я, наклоняя, чтобы аккуратно поднять когтистую лапу.

— Нет, ну я садилась на него верхом, конечно, но так, полетать… — хозяйка охнула, когда гарифон вздрогнул от прикосновения. — Что там, доктор?

— Смотрите сюда, — я очень осторожно подцепил огромный коготь и подвигал его из стороны в сторону. Тот свободно наклонился под неправильным углом. — Сустав вы грели совершенно зря, — заключил, с сожалением глянув на большущую рану. — Он палец сломал, когда носился на радостях, оттого и хромает.

— Вот же дурень! — хозяйка досадливо хлопнула гарифона, которого, по всей видимости, звали Дарвин, по шее. — И я дура. Нужно было сразу вас вызывать! И что теперь? Долго будет заживать?

— А вы куда-то торопитесь? — я скупо ей улыбнулся.

— Нет, конечно, нет! Главное, чтобы зажило все! — гарифон ласково поклевал ее в плечо.

— Заживет, — кивнул я уверенно и потянулся к своему чемоданчику.