— На этот раз все получится! — девчонка сосредоточенно сопела, замешивая странное кроваво-красное тесто.

— Но если нет, не пытайся никому это скормить!

Шума обиженно на меня покосилась, мол, мог бы и не предупреждать, но смолчала.

— Мне нужно навестить долотама, хочешь со мной? — я хмыкнул, когда на выразительном лице Шумелки отразилось неподдельное отвращение.

— Я лучше у короганзы уберусь, — сказала она быстро. — И повязку у лекардиноса сменю.

— Посмотри, если кожа за ночь срослась, то регенерат можешь не добавлять, только антигистаминное, чтобы не расчесывал.

— Окей-доки, Док! — Шумелка отсалютовала мне деревянной ложкой и плюхнула на тесто что-то, подозрительно похожее на печеночный жир куралепаса.

На вызов я поехал с легким сердцем. Вот уже пару лет, как от Шумелки было куда больше пользы, чем шума. Хотя… Справедливости ради: даже семь лет назад, когда десятилетняя девчушка повадилась ездить ко мне на стареньком велосипеде после истории с Шолком, она все равно умудрялась помогать сначала просто в виде подай-принеси-подержи, а потом и во все более сложных мероприятиях. Когда Шуме исполнилось пятнадцать и стало ясно, что она по-прежнему будет проводить у меня все свободное время, я назначил ей небольшую зарплату, которую неизменно повышал каждые несколько месяцев.

У долотама, огромного ездового слизня, все было в порядке. Его травмированный рог благополучно отрос, и хозяин смог надеть на него упряжное оголовье. Ездовые слизни были, конечно, не самыми приятными животными, но зато обладали стопроцентной проходимостью — хоть на вершину Эвереста, хоть на дно океана — огромной грузоподъемностью и неприхотливостью булыжника. Впрочем, я не исключал и возможности, что эти звери кому-то просто нравятся, но мы с Шумой единодушно считали их крайне отталкивающими существами.

“Мерзопакость” — так называла долотамов Шума, и это определенно было самое меткое их определение.

Я уже собирался домой, с благодарностью приняв от радостного хозяина пакет старых добрых земных яблок, когда зазвонил видефон.

— Это ветеринарная клиника? — осведомился грустный женский голос с выключенной видеосвязью.

— Не совсем. У меня не клиника, а частная практика, — уточнил я. — Чем могу помочь?

— Скажите, пожалуйста, а вы собак лечите? — голос у женщины стал еще грустнее.

— Каких именно собак? — осведомился я, отчаянно надеясь, что речь не идет о карандиновом псе или очередном шолке.

— Обычных собак, — женщина вздохнула. — Овчарка у меня. Самая обычная.

— В смысле, земная собака? — я озадаченно потер лоб. — Да, конечно, лечу. Что случилось?

— Правда? — женщина так обрадовалась, что даже включила видеосвязь. Теперь с экрана на меня смотрела миловидная блондинка с длинной челкой и заплаканными глазами. — Доктор, помогите, пожалуйста! Он отказывается от еды уже второй день. И почти не встает.

— А лет сколько? Кобель? — быстро спросил я.

— Кобель, шесть лет, — женщина направила камеру вниз, и я увидел большого черно-рыжего пса, лежащего на полу с самым несчастным выражением морды. Самой обычной.

— Хорошо, скидывайте адрес, — я кивнул хозяину долотама на прощание и сел в машину.

Хозяйка и ее самый обычный пес жили недалеко от моего дома. Проезжая через залитый солнцем парк, я подумал, что около полувека назад тут было полно собак самых разных пород. А сейчас по ровным лужайкам гуляли какие угодно животные со всех уголков галактики, но только не давно немодные лохматые четвероногие псы с родной матушки-Земли.

— Добрый день, доктор! — хозяйка овчарки встречала меня у ворот. — Огромное спасибо, что приехали! Мне все клиники в округе отказали.

— На земных животных уже мало кто специализируется, — кивнул я осторожно. О коллегах по “цеху” не хотелось судачить лишний раз. — Показывайте, где пациент.

Несмотря на плачевное состояние, встретил меня пес глухим рычанием, причем каким-то странным, будто булькающим.

— Привет, приятель, — сказал я ему и осторожно погладил собаку по пушистому боку.

Пес покосился на меня и перестал рычать. Теперь он тяжело, с подсвистом дышал и слабо вилял хвостом, глядя на опустившуюся на колени хозяйку.

Я осмотрел его, наслаждаясь прикосновениями к густой теплой шерсти, и снова прислушался к странному дыханию.

— А ну-ка, дружище… — я достал рентген-фонарик и просветил легкие. — Тут чисто… — озадаченно нахмурившись, я направил луч выше и буквально “споткнулся” об огромную опухоль в горле.

Она торчала прямо над входом в трахею, частично перекрывая ее. Большая, круглая, с ровными краями… Слишком ровными, пожалуй.