� нужно подготовить. Мне претит грязь. Ведь ясно же, что с тобой уже неоднократно делали то, что и я совершу в ближайшее время. Если кое-кто из моих соратников и соблюдает целибат, то стражи, палачи да и простые прислужники не давали подобной клятвы. Грех не воспользоваться таким шикарным девичьим телом, которое всецело сейчас в моей власти. Но я никогда не понимал тех, кто делал это против воли женщины, грязно и применяя силу. Какое может быть удовольствие в одностороннем процессе, да и, к слову сказать, вопреки ложному мнению, не очень-то приятном как для жертвы, так и для насильника, если у того, конечно, всё в порядке с рассудком. Такая звериная страсть даёт наслаждение плоти, но не душе.       Нет! Это не по мне. Я люблю овладевать телом, которое неистово хочет меня, приглашая в свои недра, готовое принять не только физическое проявление моего мужества, но и духовную составляющую, почувствовав целиком. Ведь самое ценное удовольствие в обоюдности, когда любое прикосновение и движение приносит наслаждение обоим.       Ты затравленно смотришь исподлобья, со страхом, с сомнениями: а что же я ещё такое изощрённое придумал к финалу для ведьмы? О! Тебя явно ждёт сюрприз.       Рывок. И чёрная полотняная сутана бесформенной тёмной кучей падает на пол. Ты отшатнулась и с недоумением глядишь как бы сквозь меня, потупив взгляд, явно стесняясь моей наготы, ибо пока вряд ли что-то другое может тебя напугать и смутить - моё естество ещё молчит.       А тело, надо сказать весьма мускулистое, достойное сильного бывалого воина, не вровень с телами моих собратьев по ремеслу, отрастивших себе пивные бочонки под грудью. Но, увы, мне приходится скрывать его под бесформенной сутаной, чтобы не оказаться на месте тех, кого сужу. Ведь из зависти запросто предадут костру. А чему завидовать-то?        Пока они прохлаждаются в каретах или носилках, которые тащат слуги, и они же делают за них большую часть элементарных действий, вплоть до одевания, я скачу от деревни к деревне в седле сам, порой натирая кожу в паху до кровавых мозолей. Стараюсь, чтобы меня меньше обслуживали, чтобы не присматривались и, не дай Бог, не написали кляузу.       Да и вообще, многое приходится скрывать: прятать лицо под капюшоном, чтобы оно постоянно было в тени, дабы не привлекать к себе лишнего внимания: природа наградила меня дьявольски притягательной внешностью, но выбрала для этого не то время и не то место воплощения.       А ещё приходится скрывать своё умение владения мечом и кинжалом, чему я научился у спасённых мною воинов. Это было сложно, но мне оказалось под силу из-за большого желания. Теперь, если когда-нибудь на меня напишут кляузу и будет намечаться костёр, я умру, как и подобает рыцарю - с мечом в руке, а не сгорю, как презренный баран на алтаре.        Конечно, я - персона неприкосновенная. Но в эти смутные времена нельзя никому верить и ни на что положиться. Сегодня ты правишь бал, а завтра ты - ничтожный прах.       А ещё я скрываю свои знахарские умения, ибо... это самый простой и верный путь на костёр. Где приобрёл? Пара спасённых ведьмаков научили. Весьма полезные знания, которые не раз спасали и от чумы, и от простуды. Кстати, не только меня, но и отвергающих силу знания мужей церкви.       Как я достиг своего положения? Меня считают мастером пыток. А за это тоже спасибо одному колдуну-воину. Он научил меня неслыханной в нашем фанатичном обществе премудрости, очень важному умению - знанию запретных тайн человеческого тела. Я могу убить человека одним прикосновением или заставить всю оставшуюся жизнь страдать, не нанеся ни одного видимого повреждения. Это вызывает у братьев-католиков и восхищение, и лютую зависть, которая, кстати, является смертным грехом.        Поэтому я не испытываю иллюзий на счёт того, чтобы стать свободным. Увы, я раб, слуга Церкви. Именно поэтому считаю, что нужно проживать каждый миг так, будто он последний. Жизнь коротка - искусство вечно. И сейчас как раз хочу полностью погрузиться в одно из них - искусство любви.       Я киваю тебе на ванну. Сообразительная. Сразу направляешься туда. Видно, что вода тебе приятна. Рядом на небольшой табуретке лежит мочалка из сухих полевых трав и мыло, только недавно сваренное местной умелицей из ягод - сейчас как раз на них сезон. Повенчав эту парочку с помощью тёплой воды, я начинаю нежно возить ею по твоему телу.       Наши взгляды встречаются, твой - зелёный и мой - тёмно-синий, затем стыдливо опускаешь глаза и видишь мою восставшую плоть. Я продолжаю возить мочалкой по твоей коже, ощущая расслабленную отдачу твоего тела.       Вода постепенно становится грязной, а ты - чище и румянее.       Когда мне кажется, что с омовением пора закругляться, беру серое льняное полотенце - опять же, подарок местных рукодельниц, промокаю твоё тело, а потом вытираю насухо, одновременно делая лёгкий массаж и разгоняя кровь по телу, но аккуратно миную места ожогов, порезов и ушибов.        Подхватив на руки (надо же, ты очень лёгкая), несу к набитому свежим сеном лежащему в углу матрасу и кладу туда. Ты абсолютно не сопротивляешься, не проронив ни звука. Пока неясно: испуг это или любопытство. Но у меня впереди ещё вся ночь, чтобы понять.        Взяв костяной гребень, расчёсываю твои приятно пахнущие после ванны травами волосы. И плавно перехожу от расчёсывания к поцелуям, которые становятся с каждой секундой всё жарче и всё ниже.       Нежная шея, линия плеч. Ты немного напряжена, но это ненадолго. Я зарываюсь руками в густые рыжие пряди волос и одновременно целую грудь. Кончиком языка прикасаюсь к твердеющему тёмному ореолу, провожу по кругу, а затем легонько прикусываю, ты будто движешься мне навстречу, желая ещё больше ласки. И получаешь её. Я нежно глажу рукой другую грудь и проделываю с ней то же, что только что с её предшественницей.       Ты уже менее напряжена, - ощущаю, когда приближаюсь к мягкому животику, поглаживаю его, а затем провожу языком до тёмного треугольника внизу. Как же ты пахнешь! От запахов молодого тела, от прикосновений к нему, я сам начинаю дрожать, ощущая, как жар растекается по сосудам, концентрируясь в чреслах, заставляя их сделаться твёрдыми, как камень.       Ты трепещешь, а моя рука, поддаваясь природному желанию, скользнула ещё ниже, раздвинув бёдра. Роса уже выпала на нежных лепестках, знаменуя, что меня хотят, и это не может не радовать.       Но я желаю ещё немного поиграть. Переворачиваю тебя на животик, и моему взору предстаёт чудесный вид ровной спины и пухлой попки, которая напоминает спелый персик - так и хочется укусить. Зачем же отказывать в удовольствии? Нахожу ложбинку между лопаток и, нависая над тобой, аккуратно провожу языком по ней до самой поясницы, а затем не очень мягко прикусываю упругую ягодицу, ты вскрикиваешь и бессознательно переворачиваешься на спину. Ладно.        Плавно сползаю, расположившись меж твоих ног и слегка возвышаясь над пылающим от желания телом. Моё мужество отчаянно рвётся в бой, так зачем же медлить? Жезл направлен, и цель уже ждёт его вторжения. Толчок. И единым движением погружаюсь в твои недра так глубоко, насколько это возможно. Ты дёргаешься, я останавливаюсь на какое-то время, давая привыкнуть ко мне. Как приятно оказаться в твоём нежном плену, ощущать природный влажный жар, который заставляет моё сердце биться чаще, стуча в висках тревожным набатом.       Внутри тебя тепло и узко. Ты явно напрягаешься, ещё пока не зная, чего от меня ещё можно ожидать. Ну что ж, сейчас увидим, чего можно ожидать от тебя. Я начинаю двигаться, сначала медленно, очень медленно и плавно, постепенно ускоряясь. Ощущаю, что ты улавливаешь мой ритм. Теперь мы - единый организм, одна субстанция, которая движется вперёд по дороге в ад сладострастия. Я не чувствую себя, но чётко ощущаю тебя, мелодию движения крови по твоим сосудам, которая резонансом передаётся мне, а потом, совершая круг по моему телу, вновь передаётся тебе.       Ногами обхватив мой пояс, прижимаешься насколько это возможно, двигаешься навстречу, в унисон каждому встречному движению. Ты угадываешь каждое моё желание, то сбавляя темп, то резко наращивая его. В эти мгновения, мне кажется, что улавливаем пульс самой вселенной, я - это не я, не страшный инквизитор, а ты - не ведьма, которой завтра суждено сгореть на костре. Мы - нечто более сложное, какой-то странный запрещённый механизм, заставляющий сжиматься всё внутри от удовольствия, вызывая желание растянуть это на целую вечность, но в то же время достигнуть пика.       Как сладко качаться на волнах захлестывающей обоих страсти. Но, кажется, ты слишком расслабилась. Ничего, сейчас мы это исправим. Я обхватываю губами твой сосок, прикасаюсь к нему кончиком языка, потом обвожу по кругу ореол, ощущаю, как ты сжимаешься и тут же расслабляешься внутри. А затем резко прикусываю, отчего наше соитие становится максимально плотным. Я снова нежно касаюсь соска языком, продолжая двигаться внутри тебя в такт с ласкающими движениями, которые проделываю с твоей грудью.       Ты издаёшь непроизвольный стон, выгибаешься подо мной, а я, ускоряю темп, ощущая, что скоро... Скоро нас накроет волной блаженства. Моё дыхание становится тяжёлым, движения более резкими и грубыми. Ещё, ещё. Я ощущаю максимальное напряжение в чреслах, приятное и сладкое до боли движение внутри них. Выдох. И мир замирает на к