Сколько Диана себя помнила, она всегда ненавидела оборотней.

Ненавидела до дрожи в костяшках пальцев и темного блеска во взгляде, предвкушающем победу. Ненавидела до безумия и жажды мести…

Сейчас же, когда прямо возле ее ног лежал самый главный оборотень страны, она резко остановилась, окрыленная своей детской мечтой. Вдыхая в легкие зловонный, сумасбродный запах, исходящий от этого мерзкого существа, она наконец вкусила это сладостное чувство, разливающееся по всему телу. Это было чувство, подобное эйфории.

То было чувство мести.

— Это… т-ты сделала? — опешил вышедший из рандомного на взгляд девушки, разрушенного теперь, кабинета Ремус Люпин. Справившись со своими противниками, он быстро оценил обстановку.

Он окинул внимательным и слегка уставшим взглядом развернувшуюся перед ним картину: он пробежал глазами и по Лаванде Браун, изувеченное тело которой лежало рядом с обросшим редкой шерстью Фенриром Сивым. Кровь из его ран уже смешалась с потом и грязью на его теле. При виде этого Ремус тут же подавил в себе чувство отвращения к тому, кто загубил его жизнь. Наконец, он посмотрел на девушку, стоящую перед этой кровавой картиной с палочкой в руках.

Она странным, слегка задумчивым взглядом, рассматривала тела, лежащие перед ней. Затем Диана посмотрела на него такими глазами, что ему захотелось бежать.

Бежать без оглядки, бежать как можно дальше от этой битвы, этой страшной бойни. Этой жизни. Бежать вместе с ней.

— Кажется, это очевидно, — пробормотала она, проверяя бездыханные тела. — Он мертв. Девушка… ей недолго осталось. Впрочем, в данном случае смерть для нее самый удачный выход из сложившейся ситуации.

Люпин вздохнул, в очередной раз убеждаясь в безграничной смелости мисс Мур, как он про себя ее называл. Отчитывать девушку за безрассудное поведение было бессмысленно, да и сил не было. Что уж тут говорить, она истинная гриффиндорка. Это была ее способность — вляпываться в неприятности, но выходить сухой из воды. Так и сейчас. Он думал, что она избавилась от этой психологический травмы, что у нее не хватит сил убить. Но она смогла.

— Идем, — сказал он и, ухватив юную особу за плечо, потянул к себе.

Диана все никак не могла оторвать взгляда от мертвого оборотня. Кажется, именно в этот момент она осознала содеянное.

Она убила. Убила без всяких угрызений совести и раздумий. Убила и именно в этот момент до нее дошло, что она совершила.

Да, это был даже не человек, это был оборотень. Оборотень, который разрушил десятки сотен жизней, включая и жизнь того человека, который сейчас стоял за ней и внимательно следил за каждым ее движением.

Она повернулась и посмотрела прямо в глаза любимого. Затем на мертвое тело, и обратно.
В ее глазах читалось отчаяние и какое-то новое, непонятное для нее чувство, охватившее ее существо. Подавленность, которую она сейчас ощущала, была вовсе не тем, что ей хотелось бы прочувствовать.

Годами она представляла себе эту стычку, и ей казалось, что чувства, которые она будет испытывать по отношению к убийству этого существа — это радость, эйфория и возбуждение. возможно, она их и испытала, когда убивала. Но продлились-то они ненадолго. Теперь она… корила себя. При встрече ее глаз с глазами Люпина, ей стало только хуже.

Он не пытался даже читать ей нравоучений, того, к чему уже привыкла девушка. В его взгляде не было осуждения ее поступка, лишь понимание и сочувствие.
Да он даже ничего не сказал по поводу того, как она оказалась здесь, если должна была находиться в святом Мунго!!! Его молчание убивало ее, лучше бы он кричал. Нет, он никогда на нее не повысит голоса. Но его взгляд действовал гораздо лучше, нежели какие-либо крики. Его взгляд оставался осуждающим, но вместе с тем теплым, преисполненным беспокойства о ней.

Боже, за это она и любила его все эти годы. Любила его молчание, его грустный взгляд.

— Что ты делаешь? — Люпин приблизил лицо к Диане, рассматривая короткие дорожки слез на ее щеках. Он большим пальцем протер их и вопросительно уставился на нее, не получив ответа.

— Сравниваю, — прошептала, передернув плечами, девушка. — Просто только сейчас поняла, что большинство оборотней — жертвы Сивого, не принимающие и ненавидящие свою сущность. Я была неправа, когда поголовно ненавидела каждого из вас. Прости…

Она увидела, как дрогнули уголки губ Люпина. Ее слова были для него огромным облегчением и радостью, которую он уже готов был делить с ней.

Как-то вдруг вспомнился момент их первой встречи. Тогда, лет 5 назад, он и думать не смел о таком простом человеческом счастье, как любовь. Он и думать не смел о том, что за любимую он любому готов перегрызть глотку.