— Наш! Наш... Наш! — пронеслось вдруг в живой массе. Калитка затрещала, рассыпалась. И Сила Силыч не успел глазом моргнуть, как очутился на дворе, среди диких, рассвирепевших людей...

В этот момент в дальнем углу двора блеснул огонек; послышался сухой треск загоревшегося хлопка, красное пламя, словно смерч, со свистом взлетело высоко к небу и тысячи золотых искр закружились в воздухе.

— Братцы! Не губите! — закричал ополоумевший Сила Силыч.

— Не наш! Сам! — ответил чей-то голос рядом.

— Не наш! Не наш! Сам! Сам!...— словно эхо, повторили сотни голосов.

— В пекло его, толстобрюхого!..

— В пекло кровопийцу!!..

— В пекло! в пекло! в пекло! — отозвалось тысячеголосое эхо.

Чьи-то железнык руки впились клещами в шею и ноги Силы Силыча, голова вдруг замоталась, и — он повис в воздухе над толпою.

Яркое пламя залило светом двор, стены, толпу... и стоящего на крыше Ильюшку.

Сила Силыч видел только сотни злобных лиц, сотни бешено-горящих, жадно впившихся в него глаз... Свист, завывание, визг, хохот и крики сливались в один сплошной стон. Дикое чудовище всколыхнулось и поплыло к фабрике... Потом вдруг стало темно. Тысячи ног застучали по дощатому полу.... Голова Силы Силыча закачалась сильнее и то и дело стукалась о что-то твердое. Это коридор, он ведет в нижний подвальный этаж главного корпуса.

— В пекло его! в пекло! в пекло!— завопили опять тысячи голосов, потрясая своды и стены здания. Тело Силы Силыча закачалось и быстро поплыло вперед.

Вот загремели чугунные заслонки. Глаза ослепило добела раскаленное жерло фабричной печи...

— У-р-ра!.. — оглушительно заревело страшное чудовище.

И Сила Силыч стремглав полетел в огненную пропасть.

Сверх всякого ожидания и вопреки всякой вероятности, Сила Силыч не сгорел в огне. Страшная тяга, подобно вихрю, подхватила его, закружила, завертела и с быстротою молнии выкинула вместе с густым облаком черного дыма из высокой фабричной трубы высоко-высоко вверх...

Свежий ветерок обдал его приятною прохладой: голова освежилась. Только дух замирал от быстроты полета, да сердце болезненно сжималось и переставало биться от страха. Тело его летело вопреки физическим законам не вниз головою, а горизонтально, изредка ворочаясь вокруг своей оси. Когда его поворачивало вверх лицом — перед глазами синела бездонная глубь небес, усыпанная мириадами золотых звездочек; а когда переворачивало вниз, — в туманной дымке рисовался родной город с его башнями, церквами и высокими фабричными трубами... Некоторое время Сила Силыч мог различать родную церковь „Четырех Евангелистов” и свою пылающую фабрику, но все это скоро потускнело, уплыло куда-то вниз и скрылось из виду. Он летел в безграничном пространстве, как Лермонтовский Демон...

— Это наш! наш! —  зашипели вдруг чьи-то отвратительные голоса, и черные, как смоль, фигуры с длинными хвостами, как летучие мыши, закружились вокруг Силы Силыча.

— К нам! к нам! к нам! — радостно шипели они и, подлетая близко, начали дергать Силу Силыча за полы.

Вместе с этим тело его стало заметно убавлять быстроту полета. Вот оно остановилось неподвижно в пространстве и, как бы немного подумав, стало быстро падать вниз...

Сила Силыч обрадовался — он полагал, что упадет обратно в свой город. Но, увы! Теперь внизу не было города, город был вверху и смотрел вверх ногами: все башни, церкви и стены висели вниз своими вершинами. А там, внизу, горел громадный костер. По бокам его громоздились груды красных, раскаленных угольев, там и сям по этим угольям пробегали струнками синие огоньки... По временам вспыхивало и вырывалось кверху длинными языками пламя... Тогда было видно, как на углях копошились тысячи черненьких фигур с хвостиками, бегали, прыгали и кувыркались...

— Ад кромешный! — мелькнуло в сознании Силы Силыча... Он застонал, отчаянно замахал руками, забрыкал ногами и... проснулся...

Холодный пот крупными каплями выступил на лбу Силы Силыча... Зубы его стучали; глаза испуганно бегали по сторонам; по телу ползали мурашки... Сердце сильно колотилось. Комната, где он спал, была окутана сумерками ночи... В переднем углу, перед образом Спасителя слабо теплилась лампадка; нагоревший фитиль ее слабо потрескивал; бледный огонек то вспыхивал и освещал суровый лик Спасителя, то замирал...

Сила Силыч приподнялся на кровати и, обратившись к образу, стал поспешно креститься и шептать какую-то молитву.

Но огонек лампадки хрустнул и погас. Комната сделалась темной пропастью. И ужас, страшный ужас овладел вдруг всем существом Силы Силыча. Волосы задвигались на его голове и сердце сжалось.