Председатель. Вы считаете, можно?
Подоплеков. Что можно?
Председатель. Вы сказали, можно воровать, насильничать, грабить и убивать.
Подоплеков. Вы, господин артист, как-то выворачиваете и как бы даже вырываете мои слова из контекста.
Прокурор. О, какой эрудит! Знает даже слово «контекст».
Подоплеков. Ну конечно, знаю. Я все-таки, слава богу, человек интеллигентный, образованный и любознательный.
Председатель. И верующий.
Подоплеков. Я?
Председатель. Вы сказали «слава богу». Неверующий так не сказал бы.
Подоплеков. Ну да. Сейчас мы все как бы верующие. А как же. Раньше были атеисты, кресты с колоколен сбивали, иконы топором рубили, в церкви свиней загоняли, а теперь все такие набожные, православные просто жуть. Кресты носим, со свечками под образами стоим. А я вообще-то, честно сказать, не очень. Но когда о том о сем думаю, как оно все так получилось, то в голову невольно что-то закрадывается. Трудно, знаете, как-то представить, чтобы все это, ну, я имею в виду, люди, коровы, собаки, ну и всякие другие звери, лягушки и насекомые — сами по себе, так вот, ну как бы из пыли, возникли. Я думаю, там, может быть, какой-то такой вроде как высший разум как бы все-таки есть.
Председатель. Думаете, все-таки что-то такое имеется?
Подоплеков. Да, иногда думаю, что что-то все-таки такое есть.
Прокурор. А иногда думаете, что ничего нет?
Подоплеков. Ну да, иной раз такое тоже приходит в голову. Вот не далее как вчера пошел в супермаркет, пятисотенную бумажку взял, ну набрал в тележку триста грамм колбасы, двести сыра, пачку масла, гречку расфасованную, полез в карман расплачиваться, а моей пятисотки нет. Проверил правый карман, левый, в брюках, в пиджаке — нигде нет, Ну, думаю, значит, сперли, или потерял. И так обидно мне стало. Ну, думаю, бога нет. А тут какая-то тетенька говорит: мужчина, это не вы потеряли денежку? И подает мне мою пятисотенную. Нет, думаю, все-таки есть он. Но вы извините, я вас, вероятно, задерживаю. А вы кого, собственно, судить собираетесь?
Председатель. Что? Кого судить? Нам все равно, кого. Ну, допустим, вас.
Секретарь. Да, допустим, вас.
Подоплеков. Меня? (Смеется). А почему меня?
Председатель. А почему не вас?
Секретарь. Вот именно. А почему?
Подоплеков. Потому что меня вроде не за что. Я такой это, так сказать, самый простой человек. Инженер. Хожу на работу, смотрю по телевизору КВН, «Минуту славы», «Ледниковый период», а ничего такого как бы не совершал. (Садится на место).
Председатель. Всякий человек, который живет, что-нибудь совершает.
Секретарь. А который не живет, тот ничего не совершает.
Председатель. Ну, что же вы сели? Поднимайтесь сюда.
Секретарь. И не стесняйтесь.
Подоплеков (встает, смущается). Я? Да ну что вы! (Смеется). Я перед публикой выступать не умею. Все-таки, как бы сказать, не артист.
Председатель. Ну почему же не артист? Знаете, Шекспир сказал: «Весь мир — театр, и люди в нем актеры». Поднимайтесь, и посмотрим, актер бы или не актер.
Подоплеков (смущаясь еще больше). Да что вы! Да какой уж из меня актер! Если вам нужен из зрителей какой-нибудь такой ассистент, вы уж, как бы сказать, пригласите кого-то другого. Потому что я перед публикой просто теряюсь. Ну, вы начинайте, начинайте. (Садится).
Председатель (смеется). Чудак-человек! Да как же мы можем без вас начинать? Мы же трибунал. Нам нужен подсудимый.
Секретарь. А трибунал без подсудимого — это все равно что свадьба без жениха. (Смеется).
Председатель. Поднимайтесь, поднимайтесь!
Подоплеков (вскакивает). Ну, мне это, в конце концов, надоело. Я думал, вы шутите. А вы из меня хотите какого-то, понимаете, клоуна сделать. А я вам вовсе не клоун. Вы выступаете, вот и выступайте, а я буду смотреть. А если что, и вообще уйду и потребую у администратора: пусть мне даже деньги за билет вернут. (Ларисе). Пойдем, Лара! Я даже и вовсе этот спектакль смотреть не хочу, довольно, я бы сказал, дурацкий.
Прокурор. Вы слышали? Он сказал, спектакль — дурацкий.
Председатель. (Прокурору). Что? Что?
Прокурор (волнуясь, встает). Ваша честь, я вот смотрю на то, что происходит, и думаю: ну как же вы позволяете этому человеку так нагло себя вести?