— Владыка сможет рассмотреть меня за всем этим?

На две трети бог ничего не ответил, только просканировал меня оценивающим взглядом и удовлетворённо кивнул. Девушки тотчас отступили, а я, увидев себя в зеркале, сдавленно ахнула. Поистине одежда делает человека! Я и раньше не считала себя обиженной природой, но сейчас из зеркальной стены на меня смотрела настоящая красавица в невесомом небесно-голубом одеянии. Синие глаза блестели ярче переливавшихся на груди сапфиров, тёмные волосы аккуратными локонами спускались по плечам, а кожа... благодаря распылённому составу, она действительно казалась сотканной из лунного света! Я вспомнила недавние слова Гильгамеша: "Она должна быть подобна прекрасной молчаливой статуе." Что ж, красота достигнута. Что до молчания... Словно в ответ на мои мысли, одна из дев поднесла мне чашу с какой-то жидкостью.

— Это — отвар папавера? — понятия не имела, что это, но решительно повернулась к Гильгамешу. — Могу выпить, но, честно, не советую мне его давать. В моём мире это — наркотик, который действует на людей возбуждающе. Могу накинуться на вашего Владыку прямо в тронном зале. А, если не успеешь меня к нему подвести, то и на тебя. Так что — решай сам.

На лице державшей чашу девушки отразилась растерянность, она беспомощно посмотрела на Бесстрашного, тот раздражённо махнул рукой.

— Верное решение, — похвалила я. — А то вдруг я всё же не в его вкусе? Хотя вы превзошли себя! — я обвела девушек благодарным взглядом. — Спасибо!

Девушки всем своим видом выразили недоумение. Интересно, что говорят в подобных случаях местные?

— Всё готово, — перед Гильгамешем, словно из воздуха, возникли Гирру и Бази — и не заметила их отсутствия во время переодевания.

— Хорошо, — распорядился Гильгамеш и посмотрел на толпившихся вокруг девиц. — Оставьте нас!

Зал с зеркалами в мгновение ока опустел, а правитель Урука, грозно сдвинув брови, направился ко мне.

— Я... буду молчать, — торопливо пообещала я. — Скорее всего... очень постараюсь! Но от волнения могу и...

— Ты знаешь, где находишься? — перебил он. — Конечно, нет. Вселенная устроена гораздо сложнее, чем может уяснить человеческий разум. Мириады миров, пространств и времён сплетены в ней, сливаясь, расходясь и снова перетекая один в другой. В давние времена Космос божественных пантеонов был единым с Космосом людей. Смертные возносили нас, приносили жертвы! Но ничто не постоянно, и наши реальности были разделены — божества ушли из вашего Космоса и продолжили существовать отдельно от вас. Но почти тысячу лет назад один из сильнейших чародеев смог создать портал, связующий наш Космос с Космосом людей. Он открывается каждые 99 лет в определённую ночь...

— В ночь Хэллоуина…— пробормотала я.

— Эта ночь даёт нам то, чего мы были лишены многие столетия. Смертных. Время протекает в вашей реальности иначе, даруя вашим коротким и чаще всего бесполезным жизням невероятную силу. И мы, бессмертные, готовы отдать многое, чтобы получить одну такую жизнь или несколько. Потомок чародея создал целую империю на этом желании. В эту единственную ночь его посланцы рыщут по вашей земле в поисках смертных жизней, которые он обращает в великие богатства. У каждого из нас свои цели: развлечение, физическое наслаждение, пища. Но, если знать, как использовать заключённую в вас силу по-настоящему, можно изменить ход событий наших миров. Для этого ты здесь.

— Чтобы изменить ход событий? — растерялась я. — И что для этого нужно делать?

— Принять судьбу... Избранной. А теперь идём — Владыка ждёт, — и, уже не глядя на меня, хлопнул в ладоши.

Я скользнула рассеянным взглядом по вновь появившимся юнцам, начавшим выводить в воздухе фигуры, уже не впечатлилась из-за поехавшего вниз пола и помещения, в котором мы оказались — с гигантскими изображениями крылатых быков на стенах. "Избранная" — вроде бы не самый плохой вариант. Но почему бесстрашный правитель Урука запнулся, произнося это слово? И потом так торопился отвернуться, вызывая юнцов? И сейчас смуглое лицо — невозмутимо, слишком невозмутимо. Так в чём именно заключается моя "избранность"? Уже повернулась к нему, собираясь спросить, но стена, на самом деле оказавшаяся двустворчатой дверью, расступилась, и мне в глаза ударил свет множества свечей.