- Порядочные девушки по гостиницам не ходят, - доедая земляничное мороженое (плевок на три ложки посредине большой тарелки, как это принято в солидных ресторанах), констатировала я.

- К себе не зовут, сами не ходят. Что же они делают?

- А ты всё-таки замыслил постель?

Поймав мой взгляд, он потянул несколько секунд с ответом, пока мои щёки не вспыхнули под огнём его глаз. И тогда сказал:

- Мог бы я называться мужчиной, если бы не думал об этом, глядя на тебя?

- Запретить думать никому ничего не могу, - смутившись, присосалась я к чашке с кофе. Должно быть, мне не хватало элегантности и утончённости истиной француженки, но отсутствие оттопыренного мизинчика вряд ли так сразу выдаст, что девица из условного Мухосранска, а не Прованса.

- Это верно. Мечты и желания непослушны, они всё равно возвращаются в голову, как их оттуда не гони!

- У тебя есть мечта?

- Она сбылась – я ужинаю с тобой.

Красиво говорит, как и все восточные красавцы. Но мне не восемнадцать лет, чтобы принимать всё за чистую монету.

- А что-то более глобальное? Долгосрочное?

- Даже не знаю… я обычно называю это поставленными задачами и целями, а не мечтами.

- Значит, ты не романтик.

- А ты о чём мечтаешь?

- Разбираться в живописи так же хорошо, как Беренсон, хотя он критиковал современное ему искусство… - Брови Набиля удивлённо приподнялись, и я притормозила. – Что?

- Я думал, что девушки мечтают о кольце, прекрасном принце и дворце.

- А я уж подумала, что ты не знаешь, кто такой Беренсон.

- И это тоже, - засмеялся Набиль.

- Это искусствовед прошлого века. Он разработал методику, по которой можно было распознавать принадлежность полотен тому или иному мастеру. Я бы хотела угадывать авторство картин с первого взгляда – потрясающая сверхспособность! – видя, что Набиль продолжает пребывать в некотором онемении, я придержала коней. Стоит заговорить об искусстве, и всё – меня несёт галопом. – Ну, принц тоже неплохо, но на всех не напасёшься. Вымирающий вид.

- Я знаю одного, но он уже женат.

- Серьёзно? Настоящий принц?!

- Да, наследный принц Марокко, Мулай, - помешкав, будто не зная, не будет ли это выглядеть понтёрством, Набиль всё же закончил: - Он мой друг, это ему в подарок я выбирал картину.

У меня чуть чашка из рук не выпала. Я помогала подбирать картину в подарок принцу! Настоящему!

- Вау… - только и смогла издать я краткий звук.

- Ты удивительная, Элен, как и твои мечты.

- Разве?

- Обычно хотят достичь профессиональных высот, чтобы много зарабатывать, и конечной мечтой всё равно является прибыль или приобретение чего-то материального. А ты… хочешь сверхспособность!

- А ты в детстве не мечтал о ковре-самолёте? Или уметь становиться невидимым?

- В детстве – возможно…

- А у меня оно, видимо, затянулось, - улыбка моя была озорной, и в то же время пристыженной, - я младшая в семье, это отразилось на поведении, мне кажется.

- У тебя есть брат или сестра?

- Два брата, две сестры.

- Ого! Богатая у вас мама.

- А у тебя?

- Нас трое. Я – старший.

- Тоже неплохо.

Если бы мы поженились, вышло бы такое огромное объединённое семейство! Господи, Лена, о чём ты уже думаешь? Ты серьёзно собралась замуж? Тебя туда не звали, тебя, скорее всего, хотят развести на секс или держать любовницей. Да, но, если уж мы заговорили о мечтах – мечтать не вредно. Почему я не могу позволить себе в воображении выйти замуж за Набиля (принявшего православие, разумеется) и наслаждаться там нашим семейным счастьем?

Примечание:

[1] «Мой бог!» (дословно) аналогично русскому «Господи!»

Закончив ужин, мы решили пройтись по Марсовому полю. Набиль предложил, и я не смогла отказаться. Вечер выходил чудесным, и не хотелось его быстро заканчивать. Когда ещё гулять, если не тёплыми летними вечерами? Мы шли вдоль подстриженных самшитов, выстроившихся ровной аллеей, и не касались друг друга. Его руки были в карманах, мои – на сумочке.

- Могу я поинтересоваться твоими планами на выходные? – спросил он.

- Ну-у… обычно я стараюсь сходить в театр или на какую-нибудь выставку.

- Не против, если я составлю тебе компанию?

- Нет, не против, - пожалуй, слишком быстро согласилась я.

- Тогда выберешь, куда мы пойдём – и сообщишь мне, я возьму билеты.

- А сам ты не хочешь выбрать?

- Я ничего не понимаю ни в театрах, ни в музеях. Доверюсь эксперту.

Он остановился на углу аллеи. Вытащил ладонь и, протянув её, взял мою руку. Я вздрогнула, посмотрев на это, но тотчас застыла в нерешительности: отобрать руку или оставить? Почему мне так тревожно? Что это за чувство? Так горячо стало! Неужели мне это нравится? Нравится – да, но вся моя моральная сущность восстала и кричит, что происходит нечто нехорошее. Касание рук – нехорошее? Как же я старомодна! Набиль, пользуясь моим замешательством, подтянул меня к себе, попытавшись положить вторую ладонь на талию. Здесь уже я не выдержала и воспротивилась. Выставила руку, сохранив между нами расстояние.