Электрички в Сосновку всегда приезжают без опозданий. Когда за спиной затих звук отъезжающего поезда, он тяжело выдохнул. Юноша посильнее запахнул отвороты куртки. Лето, а холодный ветер все равно забирается под одежду. Назад поворачивать уже было не зачем. Пронизывает до костей.

Он идет по узкой лесной тропе, аккуратно перепрыгивая небольшие кочки, чтобы не потревожить маленьких крылатых созданий. Они знают, что он хочет сделать. Поэтому ему ни к чему непрошеная помощь. Вроде со всеми попрощался. Родители все равно ни о чем не догадаются. Раскидистые лапы молодых сосен цеплялись за одежду рыжего парня, тянули назад.

"Не ходи"

Шептались травинки. Пытались достучаться до разума. Но, взъерошив рыжие волосы, парень ускорился. В "Сосновке", малонаселенной, спокойной деревеньке, мало что происходит. Здесь живут старики да малые дети, которые еще не выпорхнули в "большой мир".

И почти все они знаю, что можно гулять по лесу, прохлаждаться на ферме, среди лошадей и овец. Но ни за какие гроши не соваться к Закатному озеру, спрятанному в самой чаще леса. Даже если сам Чёрт будет предлагать все прелести этого мира. Но не каждый может устоять перед соблазном.

— Это мне больше не понадобится.

Парень скинул с взмокшей спину рюкзак, откидывая его в сторону поросшего мхом деревца, задевая тонкие ветви. Сплюнул на землю, и, не сворачивая к виднеющимся домам, свернул к бурелому. Поваленные кем-то деревья не были тяжело преодолимым препятствием для молодых и резвых ребят. Но они служили предупреждением о том, что впереди не будет ничего кроме мрака.

И страха.

Здесь не поют птицы. Даже медведи — и те не суют сюда носа. Только волки, отвратительные падальщики, могут забрести сюда. На шабаш воющей, лающей нечисти.

Людям сюда вход воспрещен.

А вот ведьмам и тварям, прячущимся в самых тайных уголках или же на виду и простаков — вход свободен. Парень не пугался шорохов и воя. Лес умеет говорить. Тем более сейчас день. Только после полуночи разгорается самое веселье. Он достал зажигалку, жалким, трепещущим огоньком подсвечивал себе путь. И не знал, что в одиноко брошенном рюкзаке разрывался от сообщений и звонков телефон с разбитым экраном.

А жаль.

Ведь остались люди, которые за него по-настоящему переживают.

***

В большом городе, в небольшой квартире, прислонившись виском к стылому окну, юноша лет шестнадцати, сдувая упавшую на глаза черную челку, с задержками написывал той самой пресловутой "единственной", у который должны быть ответы на все интересующие вопросы. Как он думал.

«Саша, ты тут? Ответь»

«Максим пропал».

«Пожалуйста…».

Ответом его удостоили не сразу. Пальцы замерли над потускневшей клавиатурой. Пиликанье, оповещающее о новом сообщении, заставило вздрогнуть.

"И тебе привет, Антоша. А мне какое дело? Ушел "проветриться", видимо".

Мальчик прикрыл глаза. Представил, как в нескольких станциях метро от него, в стареньком трехэтажном доме, подогнув под себя стройные ноги, длинноволосая, зеленоглазая девица сидела на временем потертом диване, ободранном острыми кошачьими коготками. На её красивом лице расплылась ехидная улыбка.

"Он ничего не сказал. Мать с отцом ничего не говорят, сидят жрут макароны и в ус не дуют. Не писал тебе?"

«Даже если и писал, то я не видела»

"Снова заблокировала?! Вы опять поссорились?"

"В пух и прах. Слушай, мне все равно. Звони там Лариске, или Машке. Может, у них сидит :)"

Всегда так. Антон привык. Когда люди, находящиеся в отношениях, подозревают друг друга, обижаются, они всегда находят крайних. Не могут оправдать тех, кто поступает неправильно.

А правды, как таковой, и нет.

"Они говорят, что он отказался идти сегодня в парк. А от Михи с Серым я ничего не добился"

"А, так ты мне в последнюю очередь пишешь?) Замечательно"

"Так до тебя не достучаться! Ты то в сети, то нет…"

"Мне некогда особо разговаривать, особенно с вами"

"Ну да… А как мальчикам писать так первая. "Дорогие, а помогите, я такая дурочка, не знаю как это делать… Тьфу."