— Она пришла во времена Великой Войны, — сказал Ренар. — И помогла правителям Латиерры завершить ее. Та война была… скажем, не короля с королем, а королей с… не слишком хорошими людьми. Такие войны меняют мир и все в этом мире.

Я снова нашла на юбке складку и старательно ее расправила.

— Но спешу тебя обрадовать, милая. — Ренар закончил издеваться над углями и вернулся в кресло рядом со мной. — После Красной леди все было тихо. Насколько может быть тихо в мире вообще. Я надеюсь, ты продолжишь эту добрую традицию, — добавил он с ласковой улыбкой и, взяв со столика чашку чая, поднял ее, как бокал с вином. — За это я и выпью.

Он действительно выпил чай за несколько глотков.

— Я ответил на твой вопрос?

— Да, — сказала я, с сомнением поглядывая в сторону второй чашки. — А те… две, кажется, которые были здесь до меня?.. Ты их знал?

Я бросила на Ренара взгляд, пытаясь уловить, как он воспримет этот вопрос.

Ренар спокойно кивнул.

— Они были… милые, — сказал он. Фарфоровое донышко чашки тихо стукнуло о блюдце. — И совершенно не похожи ни друг на друга, ни на тебя. Если ты не против, я расскажу тебе о них в другой раз.

Он встал, оттолкнувшись ладонями о подлокотники кресла.

Я удивленно вскинула голову.

— М?

— Поздний час, — пояснил Ренар. — Наша строгая смотрительница довольно принципиальна там, где дело касается времени сна. Если ты не будешь чай, то я провожу тебя до твоих дверей.

***

В паре шагов от входа в комнату, которая теперь называлась моей, Ренар остановился, словно задумался, надо ему туда или нет. Он бросил взгляд на двери, на горевший над ними фонарь с кристаллом, откашлялся и повернулся ко мне.

— И вот мы здесь, миледи, — сказал он, щурясь и с какой-то странной хитростью наклоняя голову набок. — И, пожалуй, здесь мы и расстанемся. Спасибо за чудесный вечер.

— Тебе спасибо, — ответила я, чуть смущаясь, и спросила с легким ехидством: — А что, ваша смотрительница так же принципиальна и касательно посещения покоев леди на ночь глядя? И линейкой отмеряет расстояние, на которое к леди разрешено приближаться?

Ренар улыбнулся.

— Скорее, я просто не горю желанием сейчас с ней сталкиваться, — сказал он. — У нас специфические отношения. Скоро все поймешь. — Он снова протянул мне руку ладонью вверх, как незнакомой кошке. — Доброй ночи?

— Доброй, — протянула я руку в ответ. — Ой!

Я надеялась на рукопожатие, но вместо этого получила легкий поцелуй в тыльную сторону запястья — и улыбку, от которой хотелось провалиться сквозь землю.

Все так же улыбаясь, Ренар отпустил мою руку и ушел в глубину коридора, оставив меня в смятении.

Дверь легко поддалась, когда я потянула за ручку на себя.

Комната встретила прохладным полумраком, только в дальнем углу сиял настенный светильник, и тускло тлели угли внутри камина. Шелест юбки звучал почти громоподобно, такая здесь стояла тишина. Я медленно осмотрелась, прислушиваясь, нет ли кого из слуг — и вдруг осознала, что за весь день, за те несколько часов, которые я провела в огромном замке, я не встретила никого, кроме Ренара и Сильвии.

То есть кто-то работал на кухне, конечно, я слышала через дверь какие-то звуки, чувствовала запахи, но мы не зашли туда.

Мои обеденные сэндвичи, наш общий ужин и чай я находила уже готовыми в комнате, откуда никто не выходил.

Твою ж мать.

Я прикрыла глаза, прикусив губу, и постаралась найти рациональное объяснение этому.

Много ли я, в конце концов, видела слуг? Может быть, в особенно благородных домах слуги умеют быть незаметными?

Как призраки.

— Доброго вечера, — раздался голос за спиной.

Я могла поклясться, что я не слышала ни шагов, ни звука открывающейся двери, ни шелеста ткани, ни чужого дыхания — вообще ничего.