Изо рта шел пар.

Кондор остановился и повернулся ко мне, наклонив голову набок. На его лице читалось удивление и очень въедливое любопытство, словно заданный вопрос стал для него сюрпризом.

— В смысле? — переспросил он.

— Здесь никого, — ответила я, вздрогнув от звука собственного голоса. — Ни слуг, ни священников, ни прихожан. Ворота закрыты. Все заброшено.

Говорить было сложновато, я замерзла, и губы переставали слушаться. Я обхватила себя руками и подумала, что кое-кто мог хотя бы предупредить, что нужна куртка. Или шарф.

Кондор вздернул острый подбородок, окинув меня задумчивым взглядом, а потом начал снимать то, что носил вместо пиджака. Не знаю, сюртук? Камзол? Пусть будет сюртук, дальше разберусь.

— Что ты…

— Прости, Мари, я не подумал, — сказал маг, набрасывая сюртук мне на плечи. Сам он остался в рубашке и жилете. — Я несколько рассеян в последнее время, как ты успела заметить, но, поверь, я не со зла.

Это было настолько неожиданно, что “спасибо” я буквально прохрипела.

— Не за что, — хмыкнул Кондор.

Ему, кажется, было совсем не холодно.

Так же, как Ренару, который вышел в одной рубашке на крышу башни.

У них тут что, магическая терморегуляция у всех?

— Что же касается твоего вопроса… — задумчиво продолжил волшебник. — Скажем, это особый храм. Он создавался не для того, чтобы пропускать сквозь себя толпы страждущих и ищущих, а тех, кто хранил порядок в нем, к сожалению, больше нет под этими небесами.

Он посмотрел на меня сверху вниз.

— У меня, увы, не было возможности узнать о тонкостях религии в твоем мире. Если у тебя возникнет желание поговорить об этом, я к твоим услугам. А сейчас пойдем, пока мы оба не замерзли.

И он снова легонько толкнул меня вперед.

— Мы почти пришли.

Мы и правда почти пришли. Коридор закончился тупиком, в конце которого стояла большая каменная чаша, полная воды, чуть подернутой корочкой льда. На стене за этой чашей еле-еле проступали контуры фрески — несколько кругов, расположенных по горизонтальной дуге.

— Луна, — выдохнула я.

Кондор покосился на меня.

— Все верно, — сказал он.

— Но… у вас же две луны…

Маг усмехнулся, но ничего не сказал. Вместо этого он взял меня за плечи, развернул налево, где в стене зияла арка проема — и мы оказались посреди большого круглого зала.

Высокий потолок заканчивался стеклянным куполом, каким-то чудом уцелевшим в этой разрухе. На стенах еще различались поблекшие фрески, в стрельчатых окнах — остовы витражей. Их было одиннадцать, по пять с каждой стороны и один впереди, над возвышением, к которому вели широкие каменные ступени. А на этом возвышении стояло огромное, очень яркое и чистое зеркало. Его металлическая рама блестела так, словно ни время, ни равнодушие людей, забросивших это место, ни холод, ни влажность — ничто не могло заставить ее потускнеть и поблекнуть.

Я чуть не споткнулась, засмотревшись, и цапнула Кондора за рукав.

Он истолковал это как-то по-своему.

— Здесь нечего бояться. И вообще. — Он посмотрел на меня и ухмыльнулся с этаким легким острым высокомерием. — Пока я не боюсь, не бойся ничего.

Я разжала пальцы.

— А если ты боишься? — спросила я, поднимаясь за ним к зеркалу.

Ступени были выщербленными и затертыми.

— О, тогда беги в ужасе и прячься под кровать, — фыркнул маг и провел рукой по металлической раме, словно смахивал несуществующую пыль. — Это дверь, — сказал Кондор, словно представлял мне важную персону. — Говорят, когда-то она выглядела иначе.

— Очень приятно, дверь, — ответила я с усмешкой. — Будем знакомы.

Мне показалось, что где-то вдалеке раздался еле слышный хрустальный перезвон, как будто бы ветер смахнул с крыши мелкое крошево льда.

Мое отражение в зеркале едва доставало макушкой до плеча отражению волшебника, и красные кеды на полу, на котором различался какой-то затертый узор, выглядели дико. Наверное, еще более дико, чем на паркете в украшенных гобеленами залах.

Я вдруг поняла, что там, в библиотеке, мне ничего не сказали про мой наряд. Кондору все равно или… или это такое проявление вежливости?