***
Лестранж, как заведённый, бродил по саду, выискивая яблоко. Ему даже во сне мерещились жёлто-зелёные, с лёгким румянцем плоды, но всё это было лишь игрой воображения. Давно уже был приготовлен настой яблоневых цветов, несколько раз Аим уходил с головой в эксперименты с цветами деревьев и подручными средствами. Он собирал травы и росы, вдыхал аромат цветов, заносил пометки в прихваченный пергамент, расписывал пятикружия различных ингредиентов и вероятные сферы их использования – одно даже опробовал и, похоже, сумел коснуться сознания Пиен, дотронуться её щеки лёгким дуновением ветра, сказать ей, что скоро он вернётся к ней и выведет из замка за руку, не таясь и не крадясь.
Моргана часто становилась напарницей в его изысканиях – внимательно наблюдала за подмастерьем, помогала, направляла, делилась всеми знаниями. И изрядно удивилась, когда юноша невзначай сообщил, что слышит в шелесте листвы и цветов неясные слова.
Так тянулось время. Аим учился слышать деревья и травы, и однажды с удивлением отчётливо услышал, как одна из ближайших к саркофагу Гриффиндора яблонь ласково нашёптывала: «Омой глаза во внешних водах, юнец, и лишь тогда ты станешь зрячим». Ни на миг не усомнившись, Лестранж лишь мельком взглянул на дремлющую ле Фэй и поспешил к берегу. Став на колени у кромки воды, юноша склонился над озером и медленно опустил обе руки в его прохладные свежие волны. Щедро зачерпнул воды и умыл лицо. Трижды он повторил этот странный ритуал, не открывая глаз, и только когда закончил, услышал крик наставницы.
- Что ты делаешь, неразумное ты дитя! – контральто Морганы дрожало.
Но не от гнева, а от страха и будто вместе с тем от облегчения.
- Я услышал это! Понимаешь, мне подсказал сад! Яблоня над саркофагом Гриффиндора! Уверен, уж теперь-то я вскоре увижу яблоко! Моргана! Моргана?
Ле Фэй смотрела на юношу и отчего-то плакала.
- Моргана? – француз не на шутку испугался и поспешил обнять наставницу за плечи. – Что случилось?
- Всё хорошо, - травница обняла Аима, как мать обнимает вернувшегося спустя долгие годы ребёнка. – Всё хорошо. Ты – друид. Ты – теперь светоч. О, Аим, теперь ты островитянин!
Юноша почувствовал, что глаза жжёт от слёз радости, и крепче обнял женщину в ответ. У него получилось. Он действительно стал частью Англии. Теперь у него за плечами богатство, несоизмеримо большее, чем любые замки и деньги.
А через семь своих снов и бодрствований он нашел молодое сочное яблоко. Прямо над саркофагом Гриффиндора.
***
Змееуст тяжело дышал, сцепив ладони на высокой спинке своего кресла у очага. Ему было страшно – только что его лучший, единственный настоящий друг ушёл, чтобы отправиться в очередной раз на восток во имя короля. Короля и магических знаний. Каждый раз, когда Грифон уходил, Слизерин боялся, что больше не увидит друга живым, но Стихии благоволили к сумасбродному храбрецу, и за это Слизерин был безумно благодарен.
Маг знал, что этот раз был действительно последним. Не мог понять, где же он находится на этот раз, но знал – это всё нереально. Знал, что где-то там в Грифоне нуждается Англия, нуждаются ещё уцелевшие маги Британии, но не мог. Не мог решиться разрушить то, что у него было сейчас. Зельевару казалось, верилось, желалось, чтобы здесь, в памяти, всё пошло по-другому. Чтобы Грифон снова вернулся из путешествий с редкими артефактами и ингредиентами, и они снова сидели у огня, обсуждая магию мира и важность изменения подхода к обучению будущих детей-магов. Но вместе с тем что-то давило на Слизерина.