Смутное, неясное, будто насильно забытое, насильно запрещённое, что-то заставляло его чувствовать гнетущую пустоту внутри даже в лучших воспоминаниях, переживаемых заново. Первый день работы Хогвартса, первое прощание с выпускниками, памятный дар Мерлина - его первое в череде многих великих открытий, признание вклада в магию острова их четвёрки придворным Советом магов, путешествия и открытия новых для себя земель и миров – всё это отдавало тоской, горчило на самом кончике языка, заставляло оборачиваться назад в попытке увидеть, не забыто ли что-то.

Стук в дверь отвлёк змееуста от невесёлых размышлений и заставил насторожиться. С тех пор, как он покинул школу ради спокойствия Хаффлпафф и Рейвенкло и безопасности дальнейшей работы Хогвартса как светоча науки, никто, кроме Гриффиндора, не навещал его. Никто, кроме Гриффиндора, не знал, где он живёт. Никто, кроме Гриффиндора, не смог бы сюда проникнуть. Змееуст взмахнул рукой - дверь послушно отворилась. В комнату вошёл человек, как две капли воды похожий на него самого.
- Дай угадаю, - медленно, будто не веря в происходящее, произнёс хозяин хижины, оглядывая вторую ипостась с ног до головы и ощущая, как внутренняя тьма подняла голову, готовая бороться с пришедшим. – Это всё – он обвёл рукой дом – нереально. Я… где я, к слову? Опять Урд? Или… Гипнос, так его звали? В любом случае! – он резко поднял ладонь, останавливая готового заговорить визитёра. – Плевать. Меня всё устраивает. Я молод. Грифон жив. И наконец есть шанс, что всё пойдёт иначе. Прочь!
Но гость и не думал уходить.
- Ты не молод. И медленно умираешь с тех пор, как оказался здесь. Грифон, к слову, тоже. И если ты не вернёшься в реальный мир, вы оба погибните. Погибните на пороге возвращения…
- Я уже мёртв! Я сто лет прожил в одиночестве. Блуждал в отчаянии целый век. Я не помню ни года отрочества. Я выжженный, пустой человек. Так с чего бы мне возвращаться туда, где есть только спящий, ждущий часа окончательной смерти Грифон, если здесь он со мной – осязаем и жив? Я могу касаться его. Могу слышать его смех. Могу сразиться с ним на дуэли или разделить трапезу. Могу снова пережить, почувствовать наши открытия, приключения, достижения. Он здесь. Он со мной. – голос змееуста дрожал от боли и, почему-то, неправильности всего сказанного.

Нет.
Было что-то – там, в реальности – что дарило иллюзию жизни самому магу, несмотря на все проигрыши перед противником. Несмотря на усталость, ненужность и призрачность для всего мира. Повисшую звенящую тишину разбил гость, совершенно больными глазами глядящий на хозяина хижины.
- Но как же я? – голос второй ипостаси Слизерина дрогнул, внешность подёрнулась дымкой, и медленно фигура гостя переплавилась в иную – смутно знакомую, но не узнаваемую змееустом.
Тонкая девчушка с неровно висящими каштановыми кудрями. Бледная, тощая, измождённая. На белом лице и без того большие глубокие карие глаза казались бездонными. Было в этих глазах что-то знакомое. Что-то, что не мог Слизерин вспомнить, но что отлично знал – там, в реальной жизни.
И вдруг он будто заново услышал, увидел. Прожил.
Ужаленный подросток его собственными стражами у кромки болот.
Изломанное тельце, чудом спасённое от синезубых гадов.
Запах антирринума в крови.
Кресло Грифона, безропотно принявшее трясущуюся тонкую девчонку.
Большие глаза с ласковым взглядом.
Нежные тёплые руки. «Даже если мне придётся забыть вас!».
Авантюрная подмена.
Побег.
Безжалостно изуродованные пряди. «Я бы повторила это ещё раз ради вас!».
Обжигающее касание оледенелого, омертвевшего, как и он сам, мизинца.
«Ты живой, Слизерин, слышишь?! Живой!».
«Я верю тебе. И верю в тебя».
«Только, пожалуйста, вернись из собственного дома целым и невредимым».
«- Мне нужно кое-что от тебя. - Всё, что пожелаешь».
«Я умоляю…»

- Атхен.
Змееуст потрясенно шагнул назад, не отрывая взгляда от ведьмы перед ним.
Он умер. Был мёртв сотню лет. А потом воскрес. Как он мог забыть об этом?
- Атхен, - не слушающимся голосом произнёс он и умоляюще протянул руку вперёд. – Атхен. Что значит «но как же ты?».
Молодая девушка смотрела на него с горечью, не решаясь что-то сказать. Она сжимала тонкие руки в кулаки, кусала губу, время от времени качала головой, но молчала.
- Что это значит, Атхен? – едва различимо спросил зельевар, не опуская руки.
Ему нужно услышать. Ему нужно убедиться. Наконец она собралась с силами и резко, рвано вытолкнула из себя ответ, взрезанный невольно вырвавшимся всхлипом.
- Неужели ты не знаешь, Салазар?
Колдун прикрыл глаза, выдыхая.
Признавая поражение всех доводов рассудка, проигрыш всех сложностей и условностей, бессмысленность всех предубеждений и попыток самообмана.
Он знает.
Он тоже.
- Иди ко мне, Атхен, - ласково позвал змееуст и протянул девушке и вторую руку.
Медленно, настороженно, неверяще подходила она к мужчине, и с каждым её осторожным шагом он невольно улыбался: сначала лишь уголками губ, но когда горячие тонкие пальцы коснулись его грудной клетки, мужчина уже улыбался широко и открыто. Он обвил девушку руками, заключив в тёплый кокон объятий, и, чуть склонив голову, оставил лёгкий поцелуй на виске.
Змееловка судорожно выдохнула и крепче скомкала его рубаху в ладонях.
- Атхен, - ласково прошептал Слизерин, привычно проглотив «х». – Атхен. Моя храбрая, сильная Атхен. Как ты прошла через мои пустоши? Как ты нашла меня? Как ты сумела найти меня во мне?
- Пожалуйста, Салазар, - всхлипнула девушка, не поднимая лица от его груди. – Пожалуйста, вернись. Ты ведь нашёл способ вернуть Грифона. Так вернись теперь сам.
- Нет, - покачал головой змееуст, и ведьма вздрогнула всем телом, резко подняла голову и отпрянула от него.
- Нет, - с улыбкой повторил мужчина. – Не сам. С тобой.
Он осторожно отёр слёзы с её лица, поцеловал в переносицу, лоб, макушку, прижал покрепче к себе и прошептал, едва задевая губами ухо: - Я тоже, Атхен. Я тоже.

Слизерин чувствовал – вот-вот Гриффиндор будет готов проснуться, а значит, пора возвращаться. Им осталось самое важное, самое сложное и самое опасное. Но в этот раз у него есть гораздо больше, чем было когда-либо.
- Возвращаемся, - прошептал Слизерин и прикрыл глаза.
Он крепко переплёл свои пальцы с Атхен и снова поцеловал её осеребрённую макушку.
Он убьёт Мерлина, кем бы он ни был. Теперь уже никаких «или умрёт сам».
Следующей зимы самозванец не увидит, даже если сейчас уже наступила осень.
Битвы окончены.
Война начинается.

* loch – кельтское, гаэльское, шотландское слово «озеро».