***
Серые, унылые и тоскливо-однообразные дни вязко текли за окнами кельи бывшей змееловки, складываясь в недели. Некоторое время после пленения Слизерина Атхен валялась в постели, тщетно пытаясь придумать для Мерлина причину ее допуска в темницу и отчаянно отбиваясь от постоянных «бесед» со старым параноиком. Она поначалу перестала сбегать бродить по полям и равнинам, но к концу первой недели с момента их со Слизерином встречи на вересковых пустошах девушка решила возобновить свои прогулки. Прежде всего, думалось молодой ведьме, это сможет избавить их с зельеваром от очередных подозрений Мерлина – их и так было в достатке. Во-вторых, отстраненные блуждания среди медово-горчащих зарослей в компании холодного резкого ветра помогали ей хоть немного избавиться от пораженческих мыслей и сконцентрироваться на размышлениях о спасении учителя. Но унылые дни не стали ярче благодаря таким прогулкам, лишь добавили подозрительности и жесткости при «беседах» Мерлину. Даже допросы стали до противного однообразны.
- Где ты была, девочка? – притворная ласка в голосе старика отдавала тошнотворной наигранностью.
- На вересковых полях.
- На вересковых полях, мастер Мерлин. Атхен, милая, будь вежлива, - наседкой квохча кружила вокруг постели Матрона, выставляя новые лекарства и осматривая девушку. – Уж Вы простите, мастер Мерлин, но девочка все еще очень слаба из-за пережитого шока от встречи с мучителем. Та лишь презрительно хмыкнула, правда мысленно – сыворотка заставляла колдунью говорить правду, но вовсе не обязывала ее быть почтительной. Мерлин нахмурился, но ничего не сказал, а затем и вовсе вскинул дряхлую руку, заставляя дородную Матрону умолкнуть.
- Зачем ты постоянно уходишь на пустоши и поля?
- Затем же, зачем и всегда. Почувствовать себя живой.
- Ох, Атхен, ты же знаешь, что ты еще так слаба, так слаба, ты рискуешь… - громкое кудахтанье Матроны раздражало как Мерлина, так и его жертву.
- Достаточно! – повысил голос старик и снова с лживой участливостью к Атхен. - Припомни, милая, что делал Слизерин все то время, что ты была в его власти?
- Варил зелья, уходил из дому, запечатывая двери и окна, держал меня в подземелье…
Ведьма не в первый раз уже пересказывала ему это на допросах, но все так же, как впервые, боялась, что вот, вот сейчас она не сможет обмануть сыворотку правды, не успеет подобрать максимально многозначное словесное облачение истине, и все пойдет прахом. Нервничая и волнуясь все сильнее, она переставала владеть голосом, и тот начинал ломаться и дрожать, что играло ей на руку – Матрона, исполненная сочувствия, поглаживала девушку по спине и еле слышно бормотала что-то успокаивающее.
- Однажды он вскрыл труп мужчины и вырвал ему сердце голыми руками…
- Кто это был?
- Не знаю. Я не видела лица погибшего. Я испугалась и забилась в самый темный угол подвала, в котором он меня держал.
- Он причинял тебе боль?
- Да.
- Он издевался над тобой?
- Он насылал на меня проклятия, лишая возможности двигаться, и уходил из дома, оставляя меня обездвиженной на холодном полу.
- Он бил тебя?
- Заклятиями.
- Шрамы на твоем теле… он нанес тебе их?
- Их оставили на мне серебряные змеи Синей хвори, - глядя прямо в глаза Мерлину, ответила ведьма и увидела опасный всполох темного огня в хищных желтых глазах старика.