В феврале 1792 года герцог Ришельё поступил на русскую службу в чине подполковника, хотя во Франции был майором, а обычно иностранцев приписывали к русским полкам с понижением в чине. Вскоре он был произведен в полковники и зачислен в Тобольский пехотный полк[10]. Судя по документам, тамошняя его служба была чистой формальностью; по крайней мере, к личности нового офицера не проявили должного интереса, не выяснив всех основных сведений о нем:

«Послужной список штаб-офицеров

Тобольского пехотного полка

23 августа 1792 г.

Чины, имена.

Полковники. <…>

Ордена Святого великомученика и победоносца Георгия 4-го класса кавалер дюк Деришелье.

Сколько от роду лет.

(Графа не заполнена. — Е. Г.)

Из какого состояния, где испомещены и сколько мужеска полу душ.

Из французских дворян.

Когда в службу вступили и какими чинами и когда происходили.

В службе по именному ее императорского величества указу пожалован полковником — 792 февраля 23.

Со вступления в службу в которых именно полках и батальонах находились и с которого точно времени.

В Тобольском пехотном полку — 792 февраля 23.

В течение службы своей где и когда были в походах и у дела с неприятелем.

Неизвестно.

Российской грамоте читать и писать и другие какие науки знают ли.

Неизвестно.

В домовых отпусках были ль и когда именно явились на срок. Неизвестно.

В штрафах не были ль по суду или без суда и когда и за что именно.

Неизвестно.

В комплекте или сверх комплекта, при полку или в отлучке, где именно, с которого времени и по чьему повелению находятся.

Сверх комплекта, а находится уволенным по повелению главной команды с прописанием высочайшего соизволения в чужие края на 6 месяцев.

К повышению достойны ли или зачем именно не аттестуются.

О достоинстве его предается на рассмотрение главной команде»[11].

«В чужие края» Ришельё был уволен 22 марта 1792 года, то есть всего через месяц после зачисления в полк (или присвоения полковничьего чина). В феврале Леопольд II заключил союзный договор с Пруссией против Франции, однако 1 марта он неожиданно скончался, и на австрийский престол взошел его сын Франц II, который затем был избран императором Священной Римской империи и 14 июля короновался во Франкфурте-на-Майне, став также королем Венгрии и Богемии. 15 апреля новый император, отстаивая интересы владетельных князей Эльзаса, которые подпали под действие декрета от 30 марта о конфискации имущества дворян, эмигрировавших с 1 июля 1789 года, направил французскому королю ультиматум. Пять дней спустя Национальное собрание объявило ему войну, а Пруссия, верная союзному договору с Австрией, объявила войну Франции.

Французы наспех сколотили четыре армии: Северную — под командованием маршала Рошамбо, Центральную — под началом Лафайета, Рейнскую — Люкнера и Южную — Монтескью. (25 апреля Руже де Лиль сочинил «Песнь Рейнского полка», посвященную маршалу Люкнеру, которая позже войдет в историю под названием «Марсельеза».) Им противостояли группировка герцога Саксен-Тешена в Бельгии и армия герцога Брауншвейгского в центре (30 тысяч австрийцев, 42 тысячи пруссаков и гессенцев); австрийцы поспешно формировали армию у границ Эльзаса. В это время французские эмигранты организовались в три армии: армию принцев, братьев короля, со ставкой в Кобленце, насчитывавшую 12 тысяч человек, корпус герцога де Бурбона и корпус принца Конде на Рейне. Около пяти тысяч эмигрантов из армии принцев примкнули к корпусу герцога Брауншвейгского, который не слишком им доверял; неуемный Ланжерон тоже был среди них.

Французы вторглись в Австрийские Нидерланды, чтобы помочь Брабантской революции; однако 28 апреля две колонны Северной армии разбежались при виде врага под Монсом и Турне, а третья была вынуждена отступить, даже не увидев неприятеля. Наступление Лафайета, который должен был взять Намюр и Льеж, тоже было остановлено, однако австрийцы не сумели воспользоваться своим преимуществом.

Как сообщает в своих «Записках» Ланжерон, императрица Екатерина II поручила Ришельё доставить принцу Конде деньги на содержание его корпуса в Брайсгау (в общей сложности на поддержку принцев она потратила миллион рублей).

Напомним, Луи V Жозеф де Бурбон-Конде, кузен короля, эмигрировал сразу после взятия Бастилии. Вместе со своими братьями и двадцатью семью офицерами полка Бове он сколотил ядро своего будущего корпуса. Рядом с ним находились его сын и двадцатилетний внук герцог Энгиенский, маркиз де Дюрас, ставший герцогом, герцог де Шуазель, граф де Дама; многочисленные дворяне, в том числе виконт де Шатобриан, тоже приехали к Конде, поскольку на Рейне не плели интриг и не щеголяли друг перед другом рождением, элегантностью, краснобайством — там собрались истинные приверженцы короля, не искавшие никаких личных выгод. Даже четырнадцатилетний сын младшего брата Людовика XVI графа д’Артуа Шарль (Карл) Фердинанд, герцог Беррийский (1778–1820), приехал воевать под началом Конде.

Среди офицеров был, например, Жан Батист Прево де Сан-сак, маркиз де Траверсе (1754–1831), уроженец Мартиники, креол, сделавший невероятную карьеру на флоте благодаря своим умениям и отваге. Он участвовал в Войне за независимость США, получил в 1782 году орден Святого Людовика за мужество, проявленное в бою с двумя неприятельскими фрегатами в Чесапикском заливе, а в 1785-м стал иностранным членом американского ордена Цинцинната. Из Америки он отправился в Индию и в 1786 году был произведен во внеочередной чин капитана 1-го ранга. Представленный Людовику XVI, он удостоился чести участвовать в королевской охоте и занимать место в карете его величества. Накануне революции Траверсе уехал к себе на Мартинику. Находившиеся на этом острове французские войска, получив известие о взятии Бастилии, взбунтовались и отправились домой; кораблем, перевозившим их во Францию, командовал маркиз. В метрополии его встретили очень неласково, и он вместе с семьей укрылся в Швейцарии, а в мае 1791 года, получив у короля разрешение поступить на русскую службу, прибыл в Санкт-Петербург. Год спустя Екатерина II предоставила маркизу отпуск по семейным обстоятельствам, и он отправился в Кобленц, а затем стал связующим звеном между российской императрицей и принцем Луи де Конде. Возможно, тогда и состоялось его знакомство с Арманом де Ришельё; впоследствии судьба еще сведет их.

Армия, в которой офицеров было больше, чем солдат, оказалась малобоеспособна, несмотря на всю их храбрость и готовность к самопожертвованию: аристократы не умели чистить ружья и не были привычны к строевым упражнениям. По словам Шатобриана, армия эмигрантов была «людским скопищем, состоящим из стариков, мальчиков, спустившихся с голубятни, говоривших на нормандском, бретонском, пикардийском, овернском, гасконском, провансальском, лангедокском наречиях». В сражениях корпус пока не участвовал; Ришельё приехал туда летом 1792 года в русском полковничьем мундире, больше в качестве наблюдателя и переговорщика. Тем не менее 16 июня особым декретом Парижской коммуны он был причислен к эмигрантам, то есть его имущество тоже подлежало конфискации. Напрасно бедная «жена Ришельё» пыталась протестовать, утверждая, что ее муж никакой не эмигрант, потрясая копией паспорта, выданного ему в 1791 году, и аттестатом, подписанным Новиковым, поверенным в делах России в Париже, который подтверждал, что ее муж — российский офицер. Поместья герцога были объявлены национальным достоянием, часть их распродана.