– А ты сам? – спросил Артур. – Еще не предал нашу идею? Будешь и дальше заниматься дождевыми червями?

Кевин собрался ответить, но его спасли «несогласные», поднимающиеся на сцену. Этого момента ждал весь зал. Артур пристально разглядывал их, слегка завидуя. По сравнению с предыдущими годами их выступление носило более постановочный характер. Участников стало около двадцати, они держались за руки. Все были одеты в зеленые футболки с символом вымирания – песочными часами в круге. Оснащенные нагрудными микрофонами, выпускники декламировали выученный наизусть текст, перемежая его распеваемыми хором лозунгами на английском: «Extinction Rebellion!» или «One Planet!». Их перформанс приобрел откровенно политическую окраску. Они хотели нанести более сильный удар, чем их робкие предшественники. Спасти планету стало недостаточно. К восторгу их однокурсников, нужно было также уничтожить капитализм. Банки, транснациональные корпорации, Евросоюз, правительства, лоббисты – вот кто враги. Даже ООН оказалась соучастницей.

– Они перегибают палку, – произнес Артур, словно успокаивая себя. – Лично я собираюсь возместить ущерб, нанесенный моим дедом. Что касается остального – посмотрим.

– Они довольно милые. Такая групповуха.

– Минимальная сельскохозяйственная деятельность, невмешательство, – продолжал Артур. – Сначала займитесь своим садом!

Кевин не ответил. Не самый лучший момент, чтобы рассказывать другу о своих планах. Вообще-то он намеревался открыть собственный небольшой бизнес по вермикомпостированию для частных лиц. В продаже уже можно было найти домашние вермикомпостеры, но среди них не было ни одного практичного и элегантного одновременно. Кевин считал, что можно сделать лучше, причем без особых затрат. Используя свои знания агроинженера, он предложит более простое и привлекательное изделие. Идея заключалась в том, чтобы типичному бобо[11], этому экологически озабоченному чистоплюю в белом пальто, испытывающему отвращение при мысли о том, чтобы запустить в землю свои холеные пальцы, никогда не приходилось поднимать крышку контейнера, где копошатся черви. Возможный рекламный слоган: «Экология с чистыми руками!»

После знаменательной лекции Кевин изредка общался с Марселем Комбом. Просил у него совета по выбору подходящих видов дождевых червей. Старый профессор хотел бы, чтобы молодой человек занялся развитием его проекта по созданию промышленного вермикомпостера, но амбиции Кевина были более скромными и носили скорее коммерческий характер. Продажа дизайнерских вермикомпостеров городским жителям, испытывающим вину за горы производимого ими мусора, позволила бы ему встать на ноги, зарабатывать на жизнь и, самое главное, обосноваться в Париже – этой столице развлечений, которая по-прежнему манила его своей ночной жизнью, чувственными удовольствиями и прочей движухой. Он твердо намеревался ни от кого и ни от чего не зависеть: ни от мужчины, ни от женщины, ни от учителя, ни от начальника, ни от кумира, ни от какой-либо идеологии.

В зале снова зажегся свет; зрители аплодировали «несогласным», в знак солидарности выбрасывая вперед руки со сжатыми кулаками. Затем на сцену снова поднялся ректор и с чувством произнес: «Спасибо нашим молодым специалистам за представленное альтернативное видение будущего».

– Пойдем-ка отсюда, – скомандовал Артур, вставая с места.

Два друга шагнули за обитые мягким материалом двойные двери концертного зала – во взрослую жизнь.

На бульварах уже стемнело. Купив несколько бутылок пива в первом попавшемся супермаркете, Артур и Кевин направились к Сене. Пользуясь случаем, Кевин примечал террасы кафе, которые ему предстояло посетить в самом ближайшем будущем; Артур же, не поднимая головы, прощался с родным городом. У моста Руаяль они спустились к набережной Тюильри и тотчас же попали в другой мир, где редкие фонари оставляли обширные участки, погруженные во тьму. Шум Парижа внезапно стих, уступив место обрывкам разговоров; смех и ругательства отскакивали от каменной брусчатки и летели в воду. Можно было различить небольшие группы праздношатающихся, а также несколько любителей одиноких прогулок и бомжей с собаками. Здесь требовалось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о пустую тару или о спящее тело. В двух шагах от больших универмагов, от монументальных фасадов Музея д'Орсэ и Национального собрания жизнь текла своим чередом, вдали от ярких огней и осуждающих взглядов. Плеск воды вторгался в налаженный мир людей. Современный город с его прямыми освещенными улицами и пронумерованными домами странным образом сохранил этот анклав, где обитали подозрительного вида субъекты и витал сладкий аромат асоциальности, делающий это место еще более привлекательным. Лишь огни барж время от времени выхватывали из ночи очередного скитальца, словно зазевавшегося беглеца, попавшего под прицел часового на сторожевой вышке.