Артур пришел в восторг от этой речи, произнесенной с холодной строгостью и подкрепленной цифрами и схемами. Ему открылась целая подземная вселенная. Бескрайние пространства, завораживающие философов, оказывается, находятся не в небесной выси, а у нас под ногами. Дождевые черви превращают землю в лабиринт переходов, тоннелей, лазеек и тайников. Под каждым квадратным метром земли скрывается пять метров галерей – целая система, по своей сложности превосходящая ту, что была найдена под пирамидами в Гизе. Именно благодаря этой созданной дождевыми червями инфраструктуре из недр земли поднимаются необходимые для жизни питательные вещества, а почва лучше впитывает и задерживает влагу. Иначе плодородный слой, из которого растения получают питание и воду, разрушается.

Дождевые черви – это незрячие фараоны. Сами себе хозяева, они живут неторопливо и подчиняются лишь собственным биоритмам. Спасаясь от губительного ультрафиолета, они задумчиво перемещаются по своему родному подземелью, сжимаясь и растягиваясь, словно меха гармоники. Им не грозит удушье, ведь они дышат всей поверхностью тела. Дабы ни в чем не испытывать недостатка, они складируют собственные экскременты и повторно переваривают их после ферментации. Зимой дождевые черви уходят в глубокие слои почвы и впадают в спячку, а в летнюю засуху прячутся в специально вырытых прохладных камерах, сплетаясь в общий клубок с товарищами. Прожив несколько лет, они умирают и предстают перед Осирисом, взвешивающим сердца. Тут они получают главный приз, ведь сердец у них пять.

Конечно, люмбрициды бывают разные. Всего их насчитывается более пяти тысяч видов. Профессор Комб досконально изучил их. Он скрупулезно реконструировал их палеобиогеографическую судьбу – в полном соответствии с движением литосферных плит. Он побывал во всех уголках мира, чтобы потрогать их. Он провел бесчисленное множество экспериментов. Кевин стучал по клавиатуре, не поднимая головы. Артуру же особенно понравилось то научное смирение, которое проглядывало сквозь напускную браваду старого ученого. Марсель Комб не уставал повторять, что вермикология и в целом почвоведение находятся в зачаточном состоянии.

Марсель Комб показался Артуру настоящим ученым, обладающим проницательным умом и скромностью. Не чета нынешним полуграмотным всезнайкам, каждый из которых претендует на роль спасителя мира. Очевидно, регулярные занятия вермикологией – наукой, игнорируемой широкой публикой и презираемой другими исследователями, – развивают смирение.

После весьма узкоспециальной лекции, длящейся более полутора часов, студенты АгроПариТех забыли о неосторожной шутке профессора. Но их внимание заметно ослабло. Оглядевшись по сторонам, Артур заметил, что большинство компьютеров открыто на страницах социальных сетей. Сам он принялся просматривать электронную почту.

Вновь оживить атмосферу сумела пространная заключительная речь Марселя Комба, в которой он со свойственными старому актеру театральными интонациями поведал о текущей экологической катастрофе. Глубокая вспашка и применение пестицидов привели к сокращению популяции дождевых червей, масса которых отныне не превышает нескольких десятков килограммов на гектар посевной площади. В результате плодородная когда-то земля твердеет и высыхает, превращаясь в безжизненный гигантский полигон, куда безостановочно сбрасываются удобрения, позволяющие получить безвкусную продукцию товарного вида. За эрозией почвы и загрязнением грунтовых вод последует стремительная деградация всей экосистемы. Цитируя профессора Комба: «технонаука отвернулась от науки»; агропромышленный продуктивизм[1] погубил естественное плодородие почв, и за несколько десятилетий человеку удалось разрушить хрупкое равновесие, созданное в течение миллионов лет. «Без дождевых червей, – подытожил Марсель Комб, – нет земли». Недаром астрофизик Хьюберт Ривз утверждал, что исчезновение дождевого червя заслуживает не меньшего беспокойства, чем таяние ледников. Артур почувствовал себя подавленным. Вся эта информация лишь усиливала свойственную ему экотревожность.