Вскоре Артуру представилась возможность увидеть Кевина в действии. Оба получили (от друзей друзей) одно из тех приглашений, по которым собираются вместе счастливчики из престижных парижских вузов. Никаких рассылок в фейсбуке[6] или телеграме: сарафанное радио остается лучшим способом, предложенным эволюцией для обеспечения эндогамии элит.

«У Анны, улица Гей-Люссака»: Артур прекрасно знал этот адрес. Родительская квартира, превращенная в место встречи благовоспитанных неформалов. Плейлист с забористой, но не слишком громко звучащей музыкой (уважайте соседей!); косяки и бланты, но – пожалуйста, пользуйтесь пепельницей. Артур неохотно согласился на эту долгую поездку (туда-то можно на поезде, а вот обратно придется возвращаться ночным автобусом). Кевин же, напротив, был полон воодушевления, тем более что, согласно гугл-картам, улица Гей-Люссака находилась совсем рядом со старым зданием АгроПариТех. Кевину хотелось получить свою порцию Латинского квартала. Идеальная возможность, которую нельзя упустить. Артур выступит в качестве проводника.

Дверь открыла Анна – брюнетка с пышным телом и круглым симпатичным личиком, которое она всячески пыталась изуродовать. На девушке было столько пирсинга, насколько ей хватило воображения; во вьющихся волосах красовалась бандана с анархистской буквой «А». Анна приветствовала прибывших довольной улыбкой. Уже через три фразы Артур понял, с кем имеет дело. Смазливая второкурсница Института политисследований, готовая на все, чтобы найти неприятности на свою задницу, и исповедующая антикапитализм, прямо пропорциональный высоте потолков в квартире родителей. «Кевину понравится», – подумал Артур.

Гости пили, делали вид, что танцуют, или сидели, развалившись в глубинах гигантского велюрового дивана, как нельзя лучше подходящего для бессмысленных и бесконечных дискуссий. В этой студенческой среде, которую никак нельзя было назвать беззаботной (ведь каждый пристально следил за карьерными перспективами другого), агроинженеры занимали особое положение. Они проходили столь же безжалостный отбор, как и все присутствующие, и никто не оспаривал их интеллектуальный капитал. Но в то время как другие набирались общей некомпетентности, которая в будущем позволит им уверенно претендовать на любые крупные должности, агросы возились в земле, были обречены корпеть над формулой сухого молока или расчетами урожайности кукурузы. Они принадлежали к низшей касте инженеров, стояли на низших ступенях административной лестницы. Что придавало им весьма двусмысленный шарм.

Анна уселась между Артуром и Кевином.

– Так чем именно вы занимаетесь в АгроПариТех? – поинтересовалась она у Кевина, положив руку ему на бедро. – Это вы спасете нашу планету?

– Мы главным образом изучаем дождевых червей, – ответил Артур, твердо решивший любыми способами воспрепятствовать легким победам друга.

– Серьезно? – рассмеялась Анна, не отрывая взгляда от молчащего Кевина, словно разговаривала с чревовещателем.

– Будущее человечества за дождевыми червями, – продолжал Артур. – Это милейшие создания. Им должна понравиться эта квартира. Оптимальная температура, подходящая влажность…

На этот раз Анне ничего не оставалось, как повернуться к Артуру. Он продолжал насмешливым тоном, который, к его удивлению, не вызвал раздражения у собеседницы, всегда готовой выслушать упреки по поводу ее образа жизни. Анна хотела лишь одного – искупить вину за свое благополучное парижское детство, выходные в Италии и учебу, оплаченную мамой и папой.

– Агропромышленность уничтожила бедных дождевых червей, – объявил Артур.

– Это правда! – воскликнула Анна, которая совершенно не понимала, о чем речь, но не могла и представить себе, что агропромышленность может принести что-то, кроме вреда. – Агропромышленность и неолиберализм, – уточнила она, ведь не зря же она училась в Институте политисследований.

Тем временем Кевин завел разговор со своим соседом по дивану – прилизанным юнцом из бизнес-школы. Артуру нельзя было терять ни секунды.

– Моя миссия, – признался он Анне проникновенным голосом, – состоит в том, чтобы заново заселять истощенные почвы дождевыми червями. С помощью инокуляции, – добавил он, вспомнив термин Марселя Комба.