— Этот ребенок обременяет тебя! — крикнул мужчина ей вслед. — Я освобожу тебя, — добавил он чуть тише.

Стоило моргнуть, как тот вырос прямо перед ней. Весь его вид свидетельствовал о крайнем душевном разладе — безумный взгляд, босые ноги, растрепанная рубаха и разорванная штанина — и навевал ужас. Айгуль захотелось кричать, из глаз полились самые горячие и горькие слезы.

— Я освобожу тебя, любовь моя.

Он опасливо потянулся забрать ребенка из ослабевших рук, но Айгуль в последний миг крепче обняла сверток и, пошатнувшись от толчка в грудь, повалилась на землю.

— Ты будешь свободна…

— Сихот лишила тебя рассудка! — перебила она.

— Мы сможем быть вместе.

— Ты сам не понимаешь, о чем говоришь. Опомнись! — взмолилась она. — Прошу. Дай нам уйти.

Состроив жалобное выражение лица, он присел на корточки, чтобы взглянуть возлюбленной в лицо.

— Мы уйдем. Вместе.

— От аджаха нет спасения, верно? — всхлипнув, улыбнулась она.

— Идем, мой свет. Тебе позволят с ней попрощаться. — Сжимая одной рукой ребенка, он протянул другую Айгуль. — Мы лишь хотим спасения, — шептал он, пытаясь успокоить любимую. — Я спасаю тебя.

— Ты заставил меня выкрасть ее у отца!

— Я ни к чему тебя не принуждал.

— Ты обманул меня!

— Ты приняла решение. Верное решение. Осталось принять еще одно, самое простое.

— Будь ты проклят…

Он так и ждал, протянув руку. Ждал слишком долго, но Айгуль даже не двигалась, пустыми глазами она смотрела перед собой, словно ее дух покинул тело.

— Жаль, — прошептал аджаха и медленно направился в лесную чащу, туда, где ели стояли друг к другу близко и было их особенно много.

Он знал, что Айгуль не бросит девочку, и оказался прав. Стоило ему отойти на несколько аршин[1], как за спиной послышался шорох шагов. Аджаха оглянулся, на его лице промелькнула теплая, сочувственная улыбка.

Дождавшись плетущуюся следом возлюбленную, он отпечатал поцелуй на ее лбу. От сладкого, терпкого запаха, исходящего от аджаха, живот Айгуль болезненно скрутило.

Так пахла смерть.

Вечер уже перетек в ночь, а от огня в камине остались лишь тлеющие угольки. Тепло шло только от каменной трубы печи, разогретой на первом ярусе. Молодой месяц стыдливо заглядывал в окно сквозь белые кружевные занавеси. Морозец лез в дом сквозь щели в деревянных рамах, крался по полу. А двум девицам, лежавшим поверх одеяла на большой кровати под тяжелым навесом и так и не переодевшимся в ночные сорочки, вставать совершенно не хотелось. Они тихо обсуждали прошедший вечер.

— Что было дальше? — спросила Амелия тоном ребенка, которому до ужаса любопытно, что происходит между мужчиной и женщиной, и при этом стыдно от собственного любопытства.

— А потом он подошел так близко, что перехватило дыхание, — шепнула Анастасия, и они смущенно захихикали, но тут же обе поморщились от отвращения. — Он такой некрасивый, — так же негромко продолжила она, теребя прядь шоколадных волос. — А еще я видела, что у него в бороде застряли кусочки хлеба.

— Фу-у, — протянула подруга.

— Ага. А когда он сам их заметил, то вытащил и съел.

Они скривились и разразились тихим смехом, а потом внезапно умолкли.

— Ана, так вы поженитесь? — спросила Амелия. В ее голосе отчетливо читались грусть и тоска.

Анастасию же безумно страшило осознание того, что скоро в ее маленьком прекрасном мире что-то поменяется. Они дружили с раннего детства, всегда были вместе и, как полагается подругам, иногда ссорились, дрались из-за того, о чем уже не помнят, но каждый раз мирились. Что немудрено, ведь и жили они под одной крышей.

— Не знаю, — озадаченно ответила Анастасия, внимательно разглядывая рукав льняной рубахи, надетой под изумрудный сарафан, в поисках пятен жира от запеченного тетерева. Не обнаружив их, она тихо выдохнула и глубоко зевнула. — Надеюсь, нет, от него дурно пахло потом и чем-то еще… таким неприятным.

— Гадость, — отозвалась Амелия и тоже глубоко зевнула. — А еще… Ты знаешь… Я… я видела… — начала она, но так и не договорила: скоро раздалось тихое сопение.

— Добрых снов, — пожелала Ана, хотя понимала, что ее уже не слышат.

Она никогда не умела засыпать так быстро, поэтому немного поворочалась, устраиваясь поудобнее, накрыв себя и подругу толстым одеялом. Странное ощущение не покидало ее, но все же вскоре и она отправилась в Соннаго — мир снов.