Пересказав своим друзьям эту историю, о которой на своей странице в Фэйсбуке поведал Александр Генис[2], я получил в ответ великое множество шуток на тему «Чего только не привидится перекормленному знаниями мозгу!» Когда же я пытался объяснить, что мальчик, возможно, прав в своем вѝдении картины Ильи Ефимовича как своеобразной реминесценции евангельского сказания, как скрытую иллюстрации к словам «Неси крест мой», обращенным Иисусом к апостолам, меня принялись высмеивать. Напрасно я пытался обратить внимание оппонентов на число бурлаков (их одиннадцать – как и должно было быть после предательства Иуды), на мачту буксируемой баржи, изображенную в виде креста, на перевернутый флаг – символ бедствия, крушения; наконец, на смутные фигуры, стоящие у «креста» и напоминающие римских легионеров. Всё было бесполезно: «Репину это даже в голову не могло прийти!» – и точка. Даже на мое сообщение о том, что некоторые искусствоведы видят у Репина, во-первых, диптих («Бурлаки» и «Крестный ход в Курской губернии»), а во-вторых – живописную полемику между репинским диптихом и знаменитой картиной А. Иванова «Явление Христа народу», реакцией было пожимание плечами – ну и что? Не думал об этом Репин, это «некоторые искусствоведы» оригинальничают.

Между тем, у меня вызывает куда бóльшие сомнения уверенность «я знаю, что приходило в голову Репину-Пушкину-Карамзину, когда он писал-рисовал картину-поэму», нежели право зрителя (читателя) на свое восприятие законченного произведения.

Думал ли Булгаков обо всех тех вещах, которые его читатели находили и находят в «Мастере и Маргарите»? Думал ли Станислав Лем о том, что в станции «Солярис» можно будет узнать полуразрушенный замок с привидениями? Думал ли Софокл об эдиповом комплексе?

Не знаю. И – самое главное! – не интересуюсь этим. Какая мне разница, о чем думал автор в процессе создания! Его, автора, роль заканчивается с публикацией произведения. Далее всё зависит от читателя. Читатель – полноценный и, главное, полноправный соавтор писателя. Следовательно, сколько читателей – столько может быть и вариантов восприятия. И среди них может быть вариант, совпадающий с намерениями автора.

Хотя именно это случается очень редко.

Но это и правильно. Ибо, как писал Джозеф Конрад: «Ты пишешь только половину книги, но вторая половина – за читателем».

Стало быть, и за мною тоже. Что ж, поехали.

Вдруг в Сети, из ниоткуда, появилось странное стихотворение «Жди меня. Я не вернусь…». Публикаторы выдавали его за сочинение Николая Гумилева, следом за публикациями кто-то уже сделал вывод о непорядочности Симонова, чье произведение превращалось, таким образом, в плагиат.

Я вовсе не собираюсь рассматривать данную тему – темы-то нет. Любой человек, обладающий минимальным поэтическим слухом, не примет графоманскую стряпню за стихотворение Гумилева. Одни только рифмы чего стоят – словно из стенгазеты, к памятной дате. Да и отсутствие элементарной грамотности, невероятное у выпускника царскосельской гимназии, тоже бросается в глаза.

Но сама эта история заставила меня перечитать стихотворение Симонова.

Просто перечитать.

В книге «Люди, годы, жизнь» Илья Эренбург замечает, что именно «желтые дожди» показались ему единственным сильным образом в знаменитом стихотворении: